Английские писатели начала XVIII века в своих произведениях остро критиковали пороки нового буржуазного общества, высмеивая его недостатки. Но книга о Робинзоне Крузо, человеке среднего сословия, пережившем унижения и одиночество, однако не потерявшем волю к жизни, произвела сенсацию.
Успех «Робинзона Крузо» заключался прежде всего в том, что жизненные испытания его автора, Даниеля Дефо, были во многом схожи с трудностями, которые пережил герой этого романа.
Мятежные идеалы
Даниель родился в 1660 году в Англии в семье торговца Джеймса Фо. Рано пробудившаяся страсть к чтению, порожденная ненасытной любознательностью мальчика, вызывала у родителей серьезные опасения за будущность сына, но давала надежду на то, что Даниель со временем может стать дельным купцом или духовным лицом. Вот только книги, которыми он увлекался, были в основном исторического содержания или же описывали путешествия и фантастические приключения.
В частной протестантской школе, а затем и в Ньюингтонской духовной академии, Даниель изучал классическую литературу, латынь и греческий, необходимые для будущего пастора. Но поскольку в этой академии преподавали еще географию, астрономию и историю, юношу стали больше интересовать коммерческая деятельность и торговля, позволяющие быстро разбогатеть. Желание стать священником постепенно исчезало. Новое буржуазное общество было поражено лихорадкой легкой наживы, переполнено мошенниками и авантюристами, черты которых Даниель впоследствии присвоил героям своих произведений.
Окончив академию, Даниель стал приказчиком у торговца, обещавшего сделать юношу своим деловым партнером. По делам коммерции Даниель в эти годы посетил многие европейские страны. Но мятежный дух романтики не давал ему покоя, хотя торговля приносила неплохую прибыль. В 1684 году Даниель Фо женился на Мэри Таффли, получив в приданое больше 3 тысяч фунтов стерлингов, и мог считаться состоятельным человеком.
Запустив коммерческую деятельность, он увлекся журналистикой и начал печатать свои статьи в политических журналах. Будучи протестантом, Даниель выступал с памфлетами, направленными против католических догм. А когда в 1685 году умер Карл II, и трон должен был перейти к его брату Якову II, ярому приверженцу католической церкви, Даниель примкнул к восстанию внебрачного сына Карла, протестанта Монмута, против власти монархии и абсолютизма.
Гимн позорному столбу
После жестокого подавления восстания и казни Монмута Даниелю пришлось скрываться в разных городах, чтобы избежать преследования. Поэтому в 1688 году он с радостью воспринял известие о так называемой «славной революции» и вступил в армию будущего короля Вильгельма III Оранского, когда тот высадился на английском берегу.
Даниель активно поддерживал все мероприятия Вильгельма III и выступил с рядом произведений в защиту его политической деятельности. Огромное значение имел его памфлет «Чистокровный англичанин» (1701 год), направленный против старого режима. В памфлете в стихотворной форме ехидно высмеяна английская аристократия, предками которой были римляне, французы и датчане, и показано, что голландец Вильгельм II управляет страной, где нет ни одного «чистокровного англичанина». Памфлет был напечатан тиражом 80 тысяч экземпляров, а Вильгельм III сделал его автору большой денежный подарок.
В 1702 году на английский престол взошла королева Анна, попытавшаяся восстановить аристократические привилегии. Даниель снова выступил с резким политическим памфлетом, но парламент признал его мятежником, приговорил к денежному штрафу, тюремному заключению и публичному стоянию у позорного столба. К этому дню Даниелю удалось напечатать «Гимн позорному столбу», в котором он громит аристократию и объясняет, за что его выставили на позор. Восторженный народ усыпал ему путь к столбу цветами и распевая памфлет, устроил торжественную овацию.
Понимая, что Даниель - незаурядная личность, и может быть очень полезным стране, спикер палаты общин Роберт Харли решил освободить его из тюрьмы и заключил с ним тайное соглашение. С этого времени писатель обязался не участвовать в политике, а работать как секретный агент, собирая в Англии и Шотландии разнообразную интересующую покровителя информацию.
Даниель добавил к своей родовой фамилии Фо частицу «де», сочинил герб и с 1703 года стал писателем Дефо. Харли устроил его на госслужбу - в известное периодическое издание «Ревью», где для прикрытия в обязанности Дефо вменялось написание и редактирование статей. Эти работы Дефо стали самыми известными из его публицистических сочинений.
По делам «разведки» Дефо отправился в Шотландию с дипломатическим поручением - подготовить почву для соединения этой страны с Англией. Миссия была очень трудная, но Дефо оказался талантливым дипломатом и блестяще выполнил возложенную на него задачу. Он подробно описал свои дипломатические усилия, и это важное для Англии событие до сих пор занимает почетное место в ее исторической литературе.
Остров надежды
Коммерческие предприятия Дефо постепенно разваливались, он стал банкротом. Но как истинный сын своего бурного века, он не теряет надежды, пускается в новые рискованные авантюры, снова богатеет, разоряется и снова наживает капитал. А в возрасте 59 лет выпускает свой первый роман «Робинзон Крузо».
Идею романа Дефо почерпнул из путевых заметок капитана Вудса Роджерса, в которых содержался рассказ о шотландском моряке Александре Селькирке, высаженном после корабельной ссоры на безлюдный остров, где тот провел 4 года и полностью одичал, разучившись даже говорить. Эта история наделала в Англии много шума, и Дефо как публицист лично встретился с Селькирком.
Но в своем романе, в отличие от нашумевшей истории, Дефо хотел показать человека нового буржуазного общества, трудолюбивого и активного, никогда не теряющего надежду, несмотря ни на какие суровые жизненные испытания. Эта книга заслужила необыкновенную популярность не только в Англии, но и во всех цивилизованных странах. Все произведение было проникнуто просветительскими идеями того времени - прославлением разума, оптимизмом и проповедью труда. Роман о Робинзоне Крузо стал увлекательным чтением для людей любого возраста.
После необыкновенного успеха «Робинзона» Даниель Дефо написал множество других сочинений. Среди них психологические романы «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1722) «Счастливая куртизанка, или Роксана» (1724), приключенческие повести «Пиратские подвиги прославленного капитана Синглтона» (1720) и «История полковника Джека» (1722). Всего перу Даниеля Дефо принадлежат более 500 произведений. Он обогатил английскую литературу и журналистику, дав ей могучий толчок для последующего развития.
После смерти писателя в 1731 году на его могиле была установлена надгробная плита со скромной, но многозначительной надписью: «Даниель Дефо, автор "Робинзона Крузо"».
Вера ЧИСТЯКОВА
Александр ПЛОШИНСКИЙ
Веселый Роджер
Особое место в творчестве Дефо занимает литературное издание, созданное им после личного знакомства с Вудсом Роджерсом - бывшим пиратом, перешедшим на сторону короля и ставшим известным корсаром - охотником за морскими разбойниками. Преследуя их корабли и очищая морские просторы от грабителей, Вудс Роджерс лично встречался со многими известными флибустьерами. Дефо с его слов записывал рассказы и истории о поимке знаменитых пиратов, интересовался подробностями, названиями судов, особенностями характера предводителей и их обычаями. Дополняя эти истории данными из морских архивов и подробными сведениями о списках экипажей, датах сражений, процедур состоявшихся судов и казней, Дефо в 1724 году выпустил «Всеобщую историю пиратства», подписавшись псевдонимом Чарльз Джонсон.
Это произведение, в котором все герои - реально существовавшие люди, а описанные факты - подлинные, считается наиболее полным и документированным источником. До сих пор многие писатели, кинорежиссеры и драматурги заимствуют из него сведения об отважных авантюристах, отчаянных морских набегах и романтических обычаях берегового братства.
На долю английского писателя Даниэля Дефо выпали тюрьма и позорный столб, преследования и попрошайничество, но, несмотря на все беды, эта сильная духом и чрезвычайно энергичный человек никогда не
меняла своих убеждений и до последних дней своей жизни продолжала бороться пером в руках за те идеи, которые впоследствии органично воспринял ее народ.
Для большинства английский писатель Даниэль Дефо - автор романа "Робинзон Крузо", переведенного на разных языках мира, однако далеко не всем известно, что он был одним из величайших политиков Англии конца XVII - середины XVIII в.
Родился Даниэль Дефо конце 1659 или в начале 1660 года - точная дата биографам и доныне неизвестна. Его отец - Джеймс Фо - был мелким торговцем ("благозвучное" долю "где" вынужденно добавил к своей фамилии уже сам писатель, о чем речь пойдет ниже). Семья принадлежала к пуританским-дисентерського среды, не признавало официальной власти англиканской церкви (дисентеры-лица, отошедшие от господствующей церкви).
Будущий писатель получил образование в известной на то время дисентерський академии Чарльза Мортона в Стоук-Ньюигтони, где изучал богословие, а также классические и новые языки, историю, географию и математику. Отец хотел видеть своего сына священником, но Даниэль размышлял иначе. Его выбор был подсказан не только индивидуальными природными наклонностями, но и своеобразием того сложного периода в истории Англии.
На глазах у Дефо разрушался старый феодальный порядок, начиналась эпоха господства третьего класса, и юноша с головой окунулся в сферу частного предпринимательства и торговли. В качестве торгового посредника он много путешествовал по Европе, особенно долго пробыл в Испании и Португалии. К сожалению, успешного и удачного коммерсанта из него не получилось: испытал он и мелких поражений, и большого банкротства.
В начале 1690-х годов неудачный коммерсант нашел для себя новое поле деятельности - литературное. Среди ранних попыток пера Дефолублициста чаще вспоминают его "Очерк проектов" (1697), написанный человеком, который серьезно задумывалась над развитием национальной символики. 1701 году он пишет стихотворный памфлет "Чистокровный англичанин", направленный против аристократической оппозиции. Дефо язвительно высмеял нелепость рассуждений о "чистоте крови" у англичан - нации, возникшей вследствие неоднократного смешивания разных этнических групп.
Кроме того, Дефо в саркастической форме обличал новую политику правительства по инако-верующих. Авторство Дефо не трудно установить, и в феврале 1703 памфлетиста арестовали и бросили в Ньюгетськои тюрьмы, где он с небольшим перерывом пробыл почти два года. К тому же 1703 он трижды стоял у позорного столба, однако общественная казнь мужественного и остроумного защитника дисентерив превратилась в его триумф. Памятником этих событий стал знаменитый памфлет "Гимн позорному столбу", написанный в тюрьме.
Стоит отметить, что на момент розыска памфлетиста в "Лондонском вестнике" появилось объявление о правительственную награду (в размере 50 фунтов) тому, кто предоставит сведения о местонахождении Дефо, "худощавого человека среднего роста, около 40 лет, смуглая с темно-каштановымы волосами, серыми глазами, крючковатым носом и большой родинкой около рта ". Именно сыском и преследованиями была вызвана видоизменение писателем своей фамилии.
Как известно, внешнее благополучие далеко не гарантирует положения в обществе. Молодой коммерсант с огромными потугами прокладывал себе путь к политике и литературе. Признать "братом по духу" этого сомнительного торговца, этого "бессовестного Дефо" (как назвал его поэт Александр Поп) не могли ни парламентские трибуны, ни тем более литературные светочи.
1704 Дефо начал выпускать еженедельную газету "Обзор", сочиняя для нее большую часть материалов. Это издание, которое стало чрезвычайно популярным не только в Лондоне, но и во всей стране, просуществовало до 1713 года, безусловно повлияв на формирование английского ранньопросвитницькои периодики.
В течение 1720-х годов Дефо обращался к форме вымышленных мемуаров и дневников. Примером может служить известный и популярный по сей день в разных странах "Дневник чумного года" (1722), в котором рассказывается о событиях эпидемии чумы в Лондоне 1664-1665 годов. Написанные годом ранее "Записки кавалера" переносят читателя к еще более раннему периоду - к времен Тридцатилетней войны и начала английской буржуазной революции. По жанровой специфики эта книга скорее всего может быть охарактеризована как авантюрный роман и поставлена в один ряд с такими произведениями писателя, как "Капитан Синглон" (1720) и "История полковника Жака" (1722).
Особое место среди романов Дефо, созданных в течение этого времени, занимали "Молль Флендерс" (1722) и "Роксана" (1724). Герои этих произведений попадали в водоворот социальных и политических отношений тогдашней жизни. Обе героини при всей своей индивидуальности имели очевидное общность: они находились в сложных, конфликтных отношениях с реальным миром, их окружал. Основным объектом художественного отображения автора здесь был, несомненно, характер человека, далеко не праведной, более того - преступной. Дефо сквозным мотивом своих произведений утверждал мысль - человек сам по себе не рождается преступником, большую роль в ее жизни играли обстоятельства. Заложена Даниэлем Дефо традиция воспроизведения характеров и судеб реальных людей в тесной связи с законами и обычаями современного мира со получила свое продолжение и развитие в середине XVIII века в произведениях С. Ричардсона, Г. Филдинга, Т. Дж. Смолетт, а от них соответственно эта линия идет дальше - к европейскому критико-реалистического романа середины XIX века.
Всего писательская деятельность Дефо была достаточно разнообразной. Им написано около 250 работ разных жанров - от стихов до прозаических памфлетов и масштабных романов. Ему принадлежит авторство огромного количества публицистических статей, очерков, исторических и этнографических работ.
Дефо действительно не совсем походил на л итераторов в-современников в с их благородными персонажами, ведь его героями были работорговцы, проститутки, пираты, преступники и т.п.. Творческое вдохновение он черпал не из книг, а из собственного жизненного опыта и обращался чаще к рядовому читателю.
Благодаря записям в приходских книгах известна точная дата смерти писателя - 24 апреля 1731 года. В соответствии с теми источников причиной смерти стала летаргия. Однако это скорее не диагноз, а уже следствие болезни. Есть предположение, что летаргией того времени называли полную "изношенность" организма, а это значит, что умер Дефо из-за истощения энергетических сил организма. Наибольшей славы Даниэлю Дефо принес роман "Робинзон Крузо". По мнению исследователей творчества писателя, непосредственным толчком к написанию романа стал эпизод с корабельного дневника капитана Вудса Роджерса, опубликованного под названием "Путешествие вокруг света от 1708 до 1711 года". Впоследствии, по материалам этого дневника, известный журналист Стиль напечатал статью о приключениях шотландского матроса, который, как считают, в определенной степени был прототипом Робинзона Крузо.
Существует предположение, что в гостинице "Ландогер Трау" состоялась встреча Д. Дефо с Александром Селькирка - штурманом судна "Пять портов", который за непокорность капитану был высажен на необитаемый остров Хуан-Фернандес у берегов Чили. Там он прожил 4 года.
Д. Дефо перенес место пребывания своего героя к бассейну Атлантического океана, а время действия отнес примерно на 50 лет в прошлое, тем самым увеличив срок пребывания своего героя на необитаемом острове в 7 раз.
Отдавая дань тогдашней литературе, писатель дает такое название произведения, созвучна его фабуле: "Жизнь и необычайные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове вблизи американского побережья, недалеко от устья великой реки Ориноко, оказавшись на берегу после кораблекрушения, во время которой погиб весь экипаж, кроме него, с приложением рассказы о не менее удивительный способ, которым его наконец освободили пираты. Написано им самим ".
Сюжет романа "Робинзон Крузо" был обусловлен прежде всего интересом английского общества к географических открытий и путешествий.
Новой в тогдашней литературе эта тема не была. Еще до Д. Дефо появлялись произведения, в которых рассказывалось о судьбе несчастных путешественников, заброшенных в нецивилизова-ного мира.
Роман-робинзонада-отличительная черта литературы не только XVIII века, но и следующих этапов в развитии мировой литературы. Образцами романов-робинзонад есть произведения: "Остров Фельзенбург" И. Шнабеля (1751), "Новый Робинзон" И. Кампе (1779), "Швейцарский Робинзон" Висса (1812-1827), "Отшельник Тихого океана" Псишари (1824), "Маугли" Р. Киплинга (1894-1895), "Русский Робинзон" С. Турбина (1879).
Современные писатели тоже создают робинзонады. Так, российская писательница Л. Петрушевская в сочинении "Новые робинзоны" изображает чувство современного человека, которая вынуждена бежать от абсурдного и чудовищного мира на лоно природы, чтобы спастись морально и физически.
I. Привет тебе, Великая Махина!1
Ты – государства черное бельмо –
Наказываешь грубо без причины
Позора не достойных твоего.
Но кто родился Человеком быть,
Твою надменность стерпит,
И униженья боль не ощутит.
Презренье в ложной фразе «как не стыдно!»
Пугает опорочивших себя,
Но кара мудрому уму посильна,
Злословие – пустая суета.
Здесь, на твоем парадном табурете,
Смотрю на панораму площадей,
Судьбу монархов я увижу в свете
Непостижимых Божеских идей.
Здесь обнажились городские страсти,
Приготовляя дуракам напасти.
Мошенникам есть повод наблюдать.
Здесь злодеяния и люди получают,
Разделенную надвое хвалу.
И преступление порой свершают,
Не мысля славу осветить твою.
И одобрение за это получают.
Здесь ярость улиц беды предвещает,
Когда толпу ведут прямым путем.
И маргиналы грязью обкидают,
Не признавая изданный закон
И прошлые заслуги человека.
Смотрели из твоей петли злодеи
И разносился смрад от их голов,
Но кто накажет преступление
Законом, созданным для дураков?
Здесь правы те, кто знает наперед,
И гнуться, чтоб пройти за поворот.
От времени у нас зависят судьбы:
Почтут что злом, а что почтут добром,
Награды прошлой доблести осудят –
Искусной паутиной стал закон.
Не испугаешь ты позором плута,
Продал он честь свою уже давно,
За человека без порока вступят
Невинность и священное добро.
Хотим мы знать, как занимали место
У твоего высокого столпа
Изгои государственного кресла
За веком век и в наши времена.
Как назывался призрачный порок,
Указывал который срама срок?
Скажи, махина, как всем нам понять,
Или без ропота в сердца принять
Суд, данный властью, совесть очищать.
Твой трон уравнивал в своих правах:
Борцов, чью совесть не сожгло сомненье
(Их ясный разум, и убитый страх
На шаг опережали поколенье);
И тружеников современной славы.
Ученый Селден из твоих окон
Рассматривал высокие вершины
Горы, что именуется закон,
И не было достаточной причины
Ему подмостки вытирать твои.
Он назывался вечным сыном чести,
Ты не оплатишь все ему долги.
Твое искусство унижать стыдом,
Позором не покроет Человека;
Бывает по утрам туман силен,
Но лишь пока нет солнечного света.
Когда он на твои ступени встанет,
Не осрамится, а душой воспрянет,
А проклят будет, кто его поставит.
Презрение сквозит в твоих глазах,
Грех от смущенья кротко отвернется,
Порок в толпе: на лицах, и в сердцах
Дрожит, молчит и в темный угол жмется.
Пусть кару заслужившие по чести
Появятся герои. Все мы вместе
Довольны будем этим появленьем.
II. Поход крестовый возвещая
Трубою мятежа в руке,
Столб Sacheverell освящает
Пусть самым первым на земле.
С церковной кафедры он проклял
Тех братьев, что не стали гнуть
С ним линию его закона,
И это был кратчайший путь.
Мудрейший вице-канцлер сбоку
С ним у столба пускай стоит,
Запрет лицензий понемногу
Задушит наш печатный лид.
Рукою власти благодатной
Укажет четко для кого
Позволено строфою внятной
Расписывать дела его.
Церквам он выдал разрешенье
Решать самим свою судьбу,
Как Папа дал благословенье
Отрядам, шедшим на войну.
В событиях подобных рядом
Практиковались доктора,
В усердии искали взглядом
Где прячется в кишках глиста.
И пред тобою отхлебнула
За академии позор
В припадке диком профессура
Площадный бесконечный ор.
А ты украл у них идею
(Как Англии достойный сын):
Изобретать всегда сложнее.
Доказывать привычней им.
На этом принципе ты создан,
Пугающий британцев монстр.
Парадным строем командиры,
Мужи с нетвердою рукой,
Флотов и армий дезертиры,
Пускай нарушат твой покой.
Построятся в ряды солдаты,
Они, как трусы, на войне,
За счет вносимой ими платы,
В бою сидели в стороне.
Придут к ним маршем генералы,
Любители пустой муштры,
Убийцы королевской славы,
Предатели своей страны.
И если капитанов флота,
От страха жмуривших глаза,
Поставить рядом с этой ротой,
Какая будет там толпа!
Они богами Карфагена
Благословенные за то,
Что Поинти бежать из плена
Позволили. Ну а потом
Предали флот турецкий наш,
И оскорбили тем Талмаш.
Они эскадры из Тулона
Заметили побег нескоро
И приходили очень рано,
А иногда и слишком поздно.
Они – герои, их дела
Достойны всякой почести:
На контрэскарпе им нужна
Проверка славной доблести.
Перед тобой занять арену
Героям этим не пришлось.
Поступки их забыло время.
Иль наказанья не нашлось?
Поэтому, откинув древность,
Посмотрим мы на современность.
Здесь те, кто правят, не выносят
На прочих горожан равняться.
Здесь деньги корабли увозят
И не рискуют возвращаться.
Эскадры в боевом порядке
Выходят защищать страну
И исправляют неполадки
Когда уже идут ко дну.
Позднее возвратятся с моря
Те, чьи поступки не понять
Нельзя. О славные герои!
Им надо пред тобой стоять.
Для химерических статей
Прекрасной эта будет тема:
Оправдывать судьбу людей,
И защищать морское дело.
За подвиги, что совершили
(На палубах их кораблей)
Они в порту Святой Марии,
Получат выигранный трофей.
Пусть там Ормонде до конца
Им повторит свои слова.
И кистью музой одаренной
Художник пусть изобразит
Всю славу Англии покорной
И весь ее печальный вид:
Разграбленные города,
Потерянные имена
И возвращение с позором.
Сорвут в твоем театре виги
Рукоплесканий целый град:
За нескончаемые сдвиги,
За несгибаемый отряд,
Который в восемьдесят лодок
Сражался против двадцать двух,
Награбив за морями всласть,
Они взглянут на нашу власть.
И те, что их отряд летучий
На берегу сваляют в кучу,
Благое дело сотворят.
Богатств увидим мы несметно,
Когда назад их возвратят.
О, сколько пропадут бесследно!
Когда на эшафот поставят
Воров. Толпа большая гордо
Процессию с лихвой обставит
Инаугурации ленд-лорда.
Пусть каются перед народом
Еще и те твои мужи,
Что наблюдали мимоходом
За грабежами той войны.
Один наместник изначально
Девилем правил. После он
Всего лишился. Как печально!
И был судьбою осужден.
Но, если бы он вешал сразу
Непрошеных гостей своих,
Давно бы эту всю заразу
Изгнали из владений их.
От радости забьешь крылом,
И поприветствуешь ты тех,
Кто недовольства грозный гром
Обрушил на себя за грех.
Оценщики и спекулянты
Владельцы монстра-капитала,
От них компании и банки
Банкротства ждут или обвала.
В руках под сорок тысяч акций.
И, если сильно захотят,
Они без всяких прокламаций
Потопят их или сгноят.
Страны несметное богатство
В расчетных книгах их осядет,
По твердому приказу братства
Цена или растет, иль тает.
Впусти их на вершину замка
С долгов распискою в руке,
Пускай считают спозаранку
И пишут четко на столбе:
Как быстро цены возрастут,
Когда товар переведется,
И как по новой упадут,
Когда торговый флот вернется.
Блюститель древнего закона,
Возвыси голову свою.
И фразу едкую от слова
Отдай парламенту твою.
Спроси их: как бумага стала
Равна по ценности деньгам,
И по процентам вырастала,
И скидки представляла нам;
Когда ирландские долги
Они бы выплатить смогли;
И как им не сжигать мостов;
И не подделывать счетов.
Скажи, что весь английский люд
Желает страстно насладиться,
Когда повинность понесут
Пред ними жирные их лица.
Фемида следующей по кону
Присядет на твою скамью,
Родившись защищать законы,
Она забыла цель свою:
Нельзя преступников прощать,
И беспристрастность нарушать.
Поставь продажного судью
В твою роскошную карету.
Оставив мантию свою,
В триумфе скачет пусть по свету.
И правосудие вершить
Над оргией блудницы первой
Не позволяй тем, кто сидит
В суде в угаре опьяненья.
Они достойны, чтобы встать
За то, что не карали грех,
Перед тобой. Позор держать –
За юридический успех.
С трудом передвигая ноги,
Викарий пьяный за пульпит
Поднимется к тебе с дороги
И книгу Бога исказит.
Там на открывшемся просторе
Перед ликующей толпой
Произнесет: «Memento mori»,
И приведет пример простой.
Потом к нему сыны Христовы
В обнимку с похотью придут.
Они сорвали все оковы
И по углам обычно ждут
Когда жена иль чья-то дочка
Случайно мимо пробегут.
И пусть раздастся громкий смех
За совершенный ими грех.
Асгил! Он проповеди ради
Забыл традиции страны,
В расколах посвященной братьи
Он видел сущность темноты.
И был в себе живым примером
Для тех, кто восторгаться мог
Провинциальным лицемером.
Его рукоположил Бог!
Он церкви правила придумал,
По ним мы все должны признать,
Что дураками вечно будем,
Не сможем ничего понять.
Теперь Карон не станет больше
На ниве смерти спину гнуть,
Асгил придумал, что попроще
Нашел он коротчайший путь:
Тщета – и камни, и надгробья;
Тщета – ваш похоронный звон;
Честь для покойника – безмолвье –
Снесите все добро в мой дом.
Так пусть пороки духовенства,
Заменят черный катафалк
Каретой огненной, как средством,
Не опровергнуть этот факт.
На ней взметнутся в поднебесье
И там у Бога уточнят,
Какие правила на месте
Твой теплый деревянный стан.
Он здесь за то его сжимает,
Что не поддался на обман,
Тех, кто самих себя не могут
Понять и упускают нить
В своих суждениях о Боге,
Не стоит жизни их учить.
Они разрушат Вавилон,
Чтобы воздвигнуть древний Рим,
Стремятся совершить пролом,
Велик их руководства ритм.
Сыны борьбы, молясь, крушат
Всего, чего достигнет взгляд.
Так пусть же пред тобой стоят,
Пока вопроса не решат:
Каким путем они смогли
В десентерах разжечь огонь,
Но к несогласию пришли,
Когда дела коснулись войн.
[Пусть ряд священников займут
Твою церковную скамью.
Те, кто терпимость признают
Пока читают речь свою.
Пример ты покажи им всем
Покорности и послушанья,
Они его возьмут, затем
Души исправят состоянье.]
Потом юристов приведут,
И до пришествия Христа
Пускай они побудут тут:
Расплата слишком тяжела.
Не раз они пролили кровь
Своим орудием острейшим,
По средствам едких, грязных слов,
Святое вдруг явится грешным.
Вы – слуги верные порока,
Вас словно дьявол сам учил;
Он в этой части явно дока,
Раз мастеров таких взрастил.
Ничто не свяжет ваши руки,
С покорством служит вам закон:
Один претерпевает муки,
Второй давно уже прощен,
Хотя то зло, что совершили,
Равно по смыслу и по силе.
Сменилась вдруг в глазах картина:
Мы видим новое лицо,
Не называем его имя,
Известно всем оно давно.
Напрасно он боролся словом,
И красноречием блистал.
Не примерился с тем законом,
Который страшно презирал.
И лишь сейчас его шаги
Кристальны стали и верны,
С тех пор как занял пост судьи,
Их ожидали долго мы.
Позор пускай разделит с ним
Ловел, пока он тих и смирн.
И чашу горького стыда
Он должен выпить всю до дна.
О, если бы герои эти
Имели личный пьедестал
На стертом, высохшем паркете
Твоей арены ты бы стал
Одним из лучших воплощений
Сатиры хлесткой за века,
Но дети власти превращений
Не встретятся с тобой пока.
Поэзию свободы в страхе
Они запрут, иначе та
Расскажет городу о плахе,
Куда привесть их всех пора.
Так пусть имеют уваженье
К твоим заоблачным мирам,
А ты рисуй в воображенье,
Как встретишь их однажды там.
Предатель королевской власти.
Пустое дело для него –
Готовить клятвы. В своей страсти
Нарушит слово не одно.
Он, угождая раболепно
Жене любимой, продал честь.
Пусть как мошенник без сомнений
Стоит перед тобою здесь.
Как церкви похотливый пастор
От воздержания далек,
Так он, присяги верный мастер,
Себя сдержать никак не мог.
Кто раз неверен был обету,
Не сдержит боле своих слов,
И разнесет по белу свету,
Что он не клялся – видит Бог!
По совести, его пора
Не ставить с срамом у столпа,
А придушить однажды ночью.
Ты, презирающий порок,
Проклятье наложи на тех,
Трем королям кто клялся в срок,
И предал разом вместе всех.
Нельзя измену им простить.
Вот те, кто на просторе службы
Нещадно грабят государство,
Открой объятья твоей дружбы
И спрячь их подлое коварство.
Не доверяй тем миллионам,
Которые к тебе снесут,
Они перед своим уходом
В два раза больше заберут.
Отстроив славные дворцы,
Где рощи, гроты и сады,
Они в пороке утопают:
Там незаконная любовь,
Гордыня, пьянство, смех и кровь,
Триумф порока и разврата –
И деньги англичан – оплата.
Так пусть скорее на стене
Проявятся судьбы слова,
Они обращены к тебе
То – MENE, TEKEL, FAROS.
Открой свой трон и покажи:
Там на вершине восседают,
Кого мы знать в лицо должны
Кто преступленья совершает.
Они проблемы государства
Решают после дел своих.
На службе кроме просто чванства
Нет больше ничего у них.
Назло двойную платят цену.
Как все похоже на измену!
Пестрящий карнавал спешит,
Сменить испачканную сцену,
Когда он сбросит свой прикид,
Народ увидит на ступенях –
Сафо, которой благоверный
В Фурбуло новые шелка
Приобретал еженедельно,
Срывая силы кошелька.
Так пусть стоит в своих нарядах
Перед тобой она одна,
И не стыдится тысяч взглядов:
Душа ведь все равно пуста.
К тебе Urania в карете
С шестеркой самых верных слуг
Примчится утром, на рассвете,
Уставшая от всех потуг
Достигнуть города почтенья.
Не раз она хотела трон
Лишить ее же уваженья,
И одержать победу в том,
Что называют красотою,
Среди прелестниц городских.
За нею следом Diadora
Появится перед тобой,
Кто возжелал ее позора
Довольны будут меж собой.
Имеет вряд ли здесь значенье
Неясное происхожденье
Ее корней. О куртизанка,
Неистинная англичанка!
Блудницы приезжали в город
И из других далеких стран.
Так пусть ты предоставишь повод
Им всем отведать этот срам.
[Пусть Flettumacy на коне
Освободить спешит блудницу.
Он будет в чувственной волне
Разглядывать народа лица.
Когда на сцене Диадора
Покажет представленье им,
От возгласов безумных хора
Он убежит назад к своим.
И разозлится на нее
За то, что глупости полна,
Но скроет вечное свое
Пустое место для ума.]
Бывают странные дела:
Пороку предаются вместе
В одной семье муж и жена.
Пускай присядут в твое кресло.
Посмешищем известный К*
Уж точно станет для народа,
И будет до тех пор, пока
Не объяснит загадку рода:
Как половины две семьи
Такой разврат изобрели:
Порочных связей полон дом.
Давно жена об этом знает.
На стороне гуляет он,
Ее лишь кони забавляют.
III. Какую выдумать еще сатиру,
Чтобы обличье города сменить?
Какую нужно правовую силу,
Чтоб перестали мы грехи водить?
Короткий самый путь для исправленья –
Порокам отнестись к тебе с почтением,
И выставить к столбу глупцов и плутов.
А для других дорога будет новой
Без вычурных друзей и без измен,
Без тех, кто, прикрываясь клятвой твердой,
Не пожелает лучших перемен.
На лестнице к позорному столбу,
И без юристов, речь произносящих,
Которые ведут судьбу ко дну.
Закона первое призванье было –
Причину преступления узнать,
А наказание туда входило,
Чтоб будущее зло предотвращать.
Но изменилось все, и справедливость
К нам повернулась явно не лицом.
Святую честность, так уж получилось,
Невыносимо оскорбил закон.
Однако всем ясна твоя задача –
Наказывать порок. Никак иначе.
Твое искусство благородно было:
Уничижать порок. Но времена
Сменились, и оно вдруг натворило
Ужасные, позорные дела.
Преступники юристов нанимают,
Чтоб избежать позорного столба,
Законами порок свой прикрывают
И справедливость душат без стыда.
Какой же прок от твоего террора?
Зачем он душит совесть горожан?
Тебя боятся как боятся вора,
Но продолжают совершать свой срам.
Лицо от твоего позора спрятать
Спешат любым возможным из путей,
Однако сердце за тобою пачкать
Одна из популярнейших идей.
Порок души не страшно показать.
Ты словно бес из пустоты приходишь,
Вдали пугаешь больше, чем вблизи,
Химерское понятие находишь,
Чтоб пристыдить по правилам игры.
Оно – не велико для преступленья,
Огромно – для кристальной чистоты,
О мученик, терпящий оскорбленья,
Держись! В своих поступках прав был ты!
Так поднимись же, пугало закона:
Пора твое молчание прервать.
Кто там стоит у твоего амвона?
Хотим его историю мы знать.
Ты им скажи: он предан был позору
За то, что удержаться не посмел
От правды, что предстала молча взору,
И в изречениях был слишком смел.
Вознес он добродетель до небес,
И с радостью несет тяжелый крест.
Ты им скажи, что там стоит он в славе
Но худшее пророчит впереди.
Он не изменится, и жить в канаве
Не будет. Господи его спаси!
Сынов страны, чья жизнь была грешна,
Нарисовал их зло, порок и глупость,
И песнь его к расплате привела.
Н.Г. Чернышевский
Тем самым отпадет упрек в жестокости, с их сектой будет навсегда покончено, и дело больше не дойдет до смут и столкновений, в которые они так часто вовлекали Англию.
Их много, и у них тугие кошельки, из-за чего они исполнены высокомерия, которое отнюдь не побуждает нас к ответному терпению и, более того, склоняет к мысли, что нужно торопиться и либо поскорей вернуть их в лоно церкви, либо убрать навеки с нашего пути.
Благодаренье Богу, они теперь совсем не так страшны, как прежде, но если мы позволим им вернуть былую силу, то будет наше собственное упущенье! И Провидение и Церковь
Англии, как кажется, желают одного - чтоб мы освободились от смутьянов, мешающих спокойствию страны, и ныне нам дарован к тому случай.
Мы полагаем, что английский трон был уготован нашей королеве ради того, чтобы она своей рукой восстановила права церковные, равно как и гражданские.
Мы полагаем, что по сей причине вся жизнь в стране разительно переменилась в какие-нибудь считанные месяцы; и лучшие мужи, народ и духовенство - все выступают заодно, все сходятся на том, что пробил час освобожденья церкви!
Вот для чего нам Промыслитель ныне даровал такой парламент, такую конвокацию, такое джентри! И такую королеву, каких дотоле не было в стране.
А если мы упустим эту редкую возможность, чем может обернуться наше небреженье? Короне предстоят тогда большие испытания. Голландец сядет на престол - и все наши
надежды и труды пойдут прахом! Имей все наши будущие государи из его династии наилучшие намерения, они останутся пришельцами! Понадобятся годы на то, чтоб приспособить чуждый дух к особенностям нашего правления, к заботам нашего отечества. Кто знает, сколько нужно поколений, чтобы на нашем троне воцарилось сердце, исполненное столь великой чистоты и пыла, горячего участия и ласки, какие согревают ныне нашу церковь!
Для всех, кто предан Церкви Англии, настало время, не теряя ни минуты, и вознести, и укрепить ее столь основательно, чтоб она больше не могла подпасть под иго чужеземцев или страдать от распрей, заблуждений и раскола!
Я был бы очень рад, если бы к сей заветной цели вели бескровные и мирные пути, но порча слишком далеко зашла, и рана загноилась, затронуты все жизненные центры, и исцеление сулит лишь нож хирурга! Исчерпаны все способы воздействия: и сострадание, и кротость, и увещевания, но тщетно - облегчение не наступило!
Сектантский дух настолько овладел умами, что многие во всеуслышанье бросают вызов церкви! Дом Божий стал им ненавистен! И более того, они внушили своим детям такую предубежденность и отвращение к нашей святой вере, что темная толпа всех нас считает за язычников, творящих культ Ваала! Им кажется грехом переступать пороги наших храмов. Должно быть, даже первые христиане гораздо менее чуждались капищ и кровавых жертвоприношений, сложенных к ногам кумиров, и иудеи меньше избегают есть свинину, нежели многие диссентеры чураются святого храма и отправляемого там богослужения.
Строптивцев вместе с их исповеданием необходимо истребить! Пока их племя что ни день наносит невозбранно оскорбленье Господу, пороча его таинства и службу, мы небрежем своим долгом перед ним и перед нашей Матерью - Святою Церковью.
Как сможем мы ответить перед Господом, и перед церковью, и перед нашими потомками за то, что оставляем их в сетях у фанатизма, заблуждений и упрямства, гнездящегося
в самом сердце нации? Как мы ответим им за то, что дозволяем недругу разгуливать по улицам страны, чтобы он мог привлечь к себе наших детей? Как оправдаемся за то, что подвергаем нашу веру угрозе полного искоренения?
Чем это лучше, чем тенета, в которые нас уловляла римско-католическая церковь и от которых нас освободила Реформация? То и другое - крайности, хотя и в разном роде,
но ведь для истины губительны любые заблуждения, которые нас разделяют. Те и другие равно вредны для нашей церкви и для спокойствия отечества! Скажите, отчего признать
иезуита хуже, чем фанатика? И чем папист, который верует в семь таинств, опасней квакера, не верующего ни в одно из них? Мне также невдомек, чем монастырь страшней молитвенного дома!
Увы, о Церковь Англии! Теснимая папистами, гонимая диссентерами, она распята между двух разбойников! Но пробел час - пора распять разбойников!
Пусть на костях врагов воздвигнется ее строение! Заблудшие, что захотят вернуться в ее лоно, всегда найдут открытыми врата ее любви и милосердия, но твердолобых пусть сожмет железная рука!
Пусть верные сыны святой, многострадальной Матери, узнав о ее бедствиях, ожесточат свои сердца и ополчатся на ее гонителей!
Пусть Всемогущий Бог вдохнет в сердца всех тех, кто верен правде, решимость объявить войну гордыне и антихристу, дабы изгнать из нашего отечества коснеющих в грехе и не дозволить расплодиться их потомству!
Гимн позорному столбу.
«Гимн позорному столбу» Дефо написал в 1703 г., находясь в тюрьме за памфлет «Простейший способ расправиться с диссидентами». Дефо обличает истинные преступления, совершаемые в английском обществе, и призывает наказать настоящий порок .
Привет тебе, Великая Махина!
Ты – государства черное бельмо –
Наказываешь грубо без причины
Позора не достойных твоего.
Но кто родился Человеком быть,
Твою надменность стерпит,
И униженья боль не ощутит.
Презренье в ложной фразе «как не стыдно!»
Пугает опорочивших себя,
Но кара мудрому уму посильна,
Злословие – пустая суета.
Здесь, на твоем парадном табурете,
Смотрю на панораму площадей,
Судьбу монархов я увижу в свете
Непостижимых Божеских идей.
Здесь обнажились городские страсти,
Приготовляя дуракам напасти.
Мошенникам есть повод наблюдать.
Здесь злодеяния и люди получают,
Разделенную надвое хвалу.
И преступление порой свершают,
Не мысля славу осветить твою.
И одобрение за это получают.
Здесь ярость улиц беды предвещает,
Когда толпу ведут прямым путем.
И маргиналы грязью обкидают,
Не признавая изданный закон
И прошлые заслуги человека.
Смотрели из твоей петли злодеи
И разносился смрад от их голов,
Но кто накажет преступление
Законом, созданным для дураков?
Здесь правы те, кто знает наперед,
И гнуться, чтоб пройти за поворот.
От времени у нас зависят судьбы:
Почтут что злом, а что почтут добром,
Награды прошлой доблести осудят –
Искусной паутиной стал закон.
Не испугаешь ты позором плута,
Продал он честь свою уже давно,
За человека без порока вступят
Невинность и священное добро.
Хотим мы знать, как занимали место
У твоего высокого столпа
Изгои государственного кресла
За веком век и в наши времена.
Как назывался призрачный порок,
Указывал который срама срок?
Скажи, махина, как всем нам понять,
Или без ропота в сердца принять
Суд, данный властью, совесть очищать.
Твой трон уравнивал в своих правах:
Борцов, чью совесть не сожгло сомненье
(Их ясный разум, и убитый страх
На шаг опережали поколенье);
И тружеников современной славы.
Ученый Селден из твоих окон
Рассматривал высокие вершины
Горы, что именуется закон,
И не было достаточной причины
Ему подмостки вытирать твои.
Он назывался вечным сыном чести,
Ты не оплатишь все ему долги.
Твое искусство унижать стыдом,
Позором не покроет Человека;
Бывает по утрам туман силен,
Но лишь пока нет солнечного света.
Когда он на твои ступени встанет,
Не осрамится, а душой воспрянет,
А проклят будет, кто его поставит.
Презрение сквозит в твоих глазах,
Грех от смущенья кротко отвернется,
Порок в толпе: на лицах, и в сердцах
Дрожит, молчит и в темный угол жмется.