Флорентийская уния 1439 - организационное объединение под властью римского папы вселенских католической и православной церквей, провозглашенное на церковном соборе во Флоренции (Италия).
Сторонниками унии наряду с папством были руководящие круги Византийской империи, в том числе император Иоанн VIII Палеолог и царгородский патриарх Иосиф II (1416-1439), которые надеялись в обмен на уступку в догматике получить помощь католической Европы в борьбе с турецкой угрозой и защите Византийской империи. Участие восточнославянской церкви в задуманном греками соединении церквей обеспечивалось назначением в 1436 на Киевскую митрополию своего соотечественника Исидора, образованнейшего человека того времени, известного своими симпатиями унии.
Исидору принадлежит первостепенная роль инициатора и главного устроителя Флорентийской унии. Будучи патриотом Византийской империи, он не видел другого способа ее спасения от турок как путем получения помощи католического Запада. Сведущий философ, он, пользуясь своим громадным авторитетом, повлиял на самого византийского императора Иоанна VIII Палеолога и умирающего царгородского патриарха Иосифа II, убедив их подписать унию. Русское «Слово о составлении осьмаго собора» всю вину за унию возлагает на Исидора, обращаясь к нему: «Царя обольстил еси, патриарха смутил еси и царствующий град погибели исполнил еси».
Уния была подписана 5.VII.1439 и на следующий день торжественно провозглашена. С католической стороны свои подписи под актом унии поставили сам папа римский Евгений IV, 143 кардинала, примасы, бискупы и арцибискупы, с православного - византийский император Иоанн VIII Палеолог, митрополиты Антоний, Досифей, Исидор и еще 15 митрополитов. Подпись патриарха Иосифа II в акте унии отсутствует, потому что он умер 10.VI.1439. Но он оставил документ, в котором засвидетельствовал свое согласие. Под актом унии стоит подпись Исидора: «Подписуюсь с любовью и одобрением», а также суздальского епископа Авраамия: «Смиренный епископ Авраамие суждальский подписую».
В соответствии с Флорентийским соглашением, Царгородская церковь вместе с дочерними церквами соединялась с Римом. Латиняне и греки принадлежали теперь к единой Христовой церкви на равных условиях. Православная церковь признавала ряд католических догматов, в том числе филиокве (в компромиссном варианте), при сохранении обрядности и богослужения на греческом, церковнославянском и др. языках, брака светского духовенства, права светских людей причащаться вином и т.д.
На обратном пути из Флоренции в 1440-1441 Исидор попробовал ввести унию в Польше и ВКЛ. Она встретила толерантное отношение в Кракове, Перемышле, Холме, Львове, Киеве, Смоленске, Полоцке и некоторых других городах и землях. Православная знать ВКЛ доброжелательно принимала Исидора.
Но уния вводилась медленно и до 1443 не имела государственной поддержки. Дело в том, что в то время унии никто особенно не жаждал: ни православные, ни католические иерархи, которые ее проигнорировали, ни правительство, ни даже сам папский престол. С начала 1430-х и до 1450-х отношение к унии в правительственных кругах Польши и ВКЛ было в значительной мере неоднозначным.
Во-первых, католическая церковь имела свои внутренние проблемы, и ее иерархи были сначала враждебно настроены к ее инициатору папе Евгению IV, победителю на последних папских выборах, и подчинялись папе Феликсу V, избранному альтернативным Флорентийскому Базельским собором. Позицию непризнания Евгения IV занимала и политическая элита государств. Признание Флорентийской унии князем Юрием Лугвеновичем, который в 1440-1441 на короткое время восстановил независимость Смоленского княжества от ВКЛ и рассчитывал получить поддержку Рима, было еще одной из причин, почему правящие круги ВКЛ в то время не признали Флорентийской унии.
Важным фактором, который препятствовал Флорентийскому объединению в ВКЛ и Польше, было негативное отношение местных латинских иерархов и духовенства как к «руской» церкви, так и к объединению с ней. Прямое окатоличивание православного населения Беларуси и Украины было им более по душе. Уния же означала, что продолжается параллельное существование «руской» иерархии. Католические епископы не собирались поступаться и равняться в правах с «никчемными» владыками восточного обряда до тех пор, пока эти владыки придерживаются своих предрассудков. Единение «руской» церкви с Римом подрывало привилегированный социально-правовой статус римско-католического меньшинства в белорусско-украинских землях ВКЛ и Польши.
С другой стороны, по словам иезуита Антония Поссевино, папского посла к Ивану Грозному, восточные епископы насмехались над недолговечной Флорентийской унией, к заключению которой они не имели отношения и подчиняться которой по собственной воле не собирались. Враждебное отношение к «руской» церкви среди католических церковных и светских кругов Польши и ВКЛ не могли остаться вне внимания православных и отворачивали их от идеи объединения с Римом.
В сравнении с умеренной реакцией на Флорентийский собор и унию на белорусско-украинских землях в Московском государстве на них отреагировали бурно. По возвращении Исидора с собора его низложили и заключили в монастырскую тюрьму, откуда он убежал в ВКЛ, а затем в Рим.
Хотя много греческих иерархов по доброй воле - или и по глубокому убеждению - на Флорентийском соборе высказались за объединение церквей, большинством рядового духовенства, монахов и мирян уния не была принята и стала яблоком раздора в византийской православной общности. Большинство греков, которые одобрили Флорентийскую унию, со временем дезавуировали свои подписи. Многие из них считали, что турецкое нашествие было божьей карой за грехи греческого народа, общества и церкви, и прежде всего - за капитуляцию перед католической ересью, осуществленную во Флоренции. С приходом на патриарший престол антиуниата Геннадия Схолария (1454-1456, 1463, 1464-1465) противники флорентийского компромисса взяли верх. Хотя новый патриарх увлекался произведениями Фомы Аквинского и сначала склонялся к унии, а на самом Флорентийском соборе даже отстаивал правильность католической доктрины про происхождение святого духа, теперь он почти 10 лет верно носил мантию лидера антиуниатской партии, переданную ему Марком Евгеником на смертном одре (1444 или 1445). Схоларий не был более склонен поддаваться на западноевропейские церковно-политические инициативы. На соборе 1484 греческая церковь формально аннулировала Флорентийское соглашение. Есть также сведения, что оно было отвергнуто Иерусалимским 1443, Константинопольскими 1450 и 1472 и другими церковными соборами. И хотя вопрос унии с Римом еще не раз вставал в дискуссиях православных духовных, было похоже, что среди посполитого греческого люда он был решен окончательно.
Хотя попытка церковного объединения Востока и Запада в XV в., резонанс которой еще долго витал в Киевской митрополии, окончилась-таки неудачей, и разделение на католиков и православных утвердилось вновь, Флорентийская уния на многие десятилетия определила судьбу белорусско-украинской церкви и всего востока Европы. Одним из ее последствий было самостоятельное, без санкции Царгорода, который «запятнал» свою веру, приняв папские «ереси», поставление митрополита в Москве и окончательный раздел православной церкви Восточной Европы на 2 части: Киевскую и Московскую митрополии. В Москве поднялась буря полемических произведений, которые обвиняли флорентийских перебежчиков - греческого патриарха и византийского императора, противопоставляя их вероломству непреклонную православную веру московского князя.
Флорентийская уния стала основной «правовой базой» толерантного отношения к восточным христианам на католическом Западе (например, в Венеции, где была значительная греческая диаспора).
Результатом Флорентийской унии было то, что римские папы стали принимать непосредственное участие в делах «руской» церкви, и это - с переменным успехом - имело место до начала XVI в. После Флорентийской унии, создания отдельной Московской митрополии и падения Византийской империи, когда папа назначил киевского митрополита, а царгородский унийный патриарх жил в Риме, юрисдикционный статус Киевской митрополии на протяжении нескольких десятилетий оставался неопределенным. Во второй половине ХV в. киевские митрополиты, как представляется, все еще не признавали категорического конфессионального размежевания, хотя в глазах и Рима, и Царгорода их примирение, достигнутое на Флорентийском соборе, завершилось. До начала ХVI в. киевские митрополиты, не разрывая с Царгородом, искали способы продолжения или восстановления отношений с Римом, когда, увидев, что папство - и прежде всего высшее католическое духовенство ВКЛ и Польши - считают Флорентийскую унию уже расторгнутой, положили конец этим начинаниям.
После восстановления в 1458 отдельной от Московской Киевской митрополии в ВКЛ (с кафедрой в Новогрудке) Флорентийской унии придерживался великий князь литовский Казимир. Он поставил митрополитом сторонника унии Григория Болгарина, который, однако, не смог ее ввести и от нее отрекся. Преемник Григория нареченный митрополит Мисаил в 1476 организовал обращение высших духовных и светских особ к папе Сиксту IV о готовности продолжать дело унии. С аналогичным посланием обратился в Рим в 1500 киевский митрополит Иосиф Болгаринович. Подсчитано, что пятеро из девяти митрополитов, избранных в ВКЛ в ХV в., были униатами или сторонниками унии. Они формально считали ее действительной на территории Польши и ВКЛ. Однако это фактически не сказывалось на жизни духовенства и верующих, хотя сделало, например, возможным выпуск папой специальных индульгенций, сбор от которых должен был пойти на отстройку Киева, разрушенного в 1482 крымским ханом Менгли-Гиреем.
Создается впечатление, что в конце XV в. в Риме стали свыкаться с мыслью о бесперспективности Флорентийской унии на белорусско-украинских землях. Уже в 1501 папа Александр VI признал ее недействующей в ВКЛ. На протяжении большей части ХVI в. папский престол, начав борьбу с Реформацией, только время от времени проявлял интерес к православному населению ВКЛ. В 1577, в частности, он финансировал издание на греческом языке актов Флорентийской унии, правомочность которых всячески отстаивалось в предисловии, которое ошибочно приписывают Геннадию Схоларию. Целью этого издания было возродить среди греков идею церковного объединения флорентийского узора.
В ХVI в. улеглось возбуждение в православном мире, вызванное Флорентийской унией, и противоречия между про- и антиуниатской православной партиями, которые перед самым приходом турок в Византию так ревностно боролись между собой, немного стерлось. Флорентийская традиция была забыта или призабыта до последней трети ХVI в., когда ее вновь вспомнили и в Киевской митрополии, и в Риме.
На принципах Флорентийской унии была основана провозглашенная через полтора столетия Берестейская церковная уния 1596. Ее организаторы хотели возродить дух флорентийского экуменизма на локальном уровне, поскольку видели, что универсальная, глобальная уния в новых условиях неосуществима. В своей концепции унии с Римом К.Острожский брал за образец модель объединения, оговоренную на Флорентийском соборе. Особенно часто обращался к примеру Флорентийской унии И.Потей. Но белорусско-украинские владыки вряд ли осознавали, что взгляды Рима на церковное объединение далеко отошли от времен Флорентийского соглашения.
Организаторами Берестейской унии двигала сознание наследования замыслу и делу предков: «…то вже и продкове наши давно промышляли…». На их авторитет ссылались в соборной грамоте от 2 декабря 1594 г.: «…в которой едности … завжды продкове наши были». Свое моральное право решать судьбу всей церкви и народа, подвергнутое сомнению доревалюционной российской и советской историографией, они основывали на давности унийной традиции в ВКЛ. «Эта едность не от нас началась, а здесь в государстве давно была, но только злыми людьми утоена», - сообщал в 1601 И.Потей Л.Сапеге о находке в Вильне и Лаврышове древних рукописей, которые эту давность падтверждали.
В конце XVI в., когда стали возникать проекты нового церковного объединения, Флорентийская уния вновь стал предметом усиленных дискуссий. Среди массива полемической литературы, связанной с Берестейской церковной унией, не было ни одного более-менее серьезного произведения, где бы не вспоминалась Флорентийская уния - ее или усердно охаивали, или не менее рьяно защищали.
На волне пробудившихся национально-религиозных чувств, вызванных Берестейской унией, обостряется историческая память общества, закипели страсти вокруг прошлого, сквозь призму которого возникла необходимоть осмыслить соглашение 1596, чтобы определить место своей страны в общерелигиозных процессах. Идеологи унии делали нажим на единство папства и патриархата во время крещения Руси, на потерю веры предков, какой она была до раскола 1054, апеллировали к национальной исторической традиции преодоления односторонней ориентации на византийский Восток. Особенно бурные страсти разгорелись вокруг наследия на «Литве и Руси» Флорентийского собора 1439, решения которого, приемлемые как для Рима, так и для Царгорода, основателями унии воспринимались как свидетельство самой истории в пользу восстановления союза Киевской митрополии с апостольским престолом. Они заявляли о своей верности «духу и букве» флорентийского экуменизма, а свою унию читали продолжением дел предков.
Этот сильнейший аргумент должен был производить небезразличное впечатление на общество, ибо противники объединения сильно налегали на дискредитацию события полуторавековой давности. Послы от альтернативного Берестейского собора 1596 заявили королю, что оны рады приступить к унии, но поскольку «из истории видно, что это святое соединениее сколько раз не заключалось, всякий раз и разрывалось, потому что не были ликвидированы все препятствия для него, то и мы, не желая более без нужды создавать такие непрочные дела, желаем приступить к этому соглашению осмотрительнее, надлежащими средствами и путями, чтобы оно, утвержденное на крепкой основе, могло быть долго и, дай бог, вечно».
Оппозиция объединению церквей была не против унии в принципе, но против ее регионального характера. Она хотела универсального объединения двух ветвей христианства, а отказу от подчинения патриархам и признанию примата папы противопоставляла соглашение, основанное на паритете двух всемирных христианских центров. В брошюре «История о листрикийском, то есть о разбойническом Ферарском или Флоренском синоде, вкратце правдиво списаная» (1598), основанной на враждебных Флорентийской унии афонских и московских писаниях, клирик Острожский пытается доказать неканоничность соборных постановлений 1439. На этот более эмоциональный, чем интеллектуальный антиисторический опус И.Потей ответил научным трактатом «Оборона Флорентийского собора осьмого» (1603-1604), в котором дал историографию собора, проанализировал источники и на конкретных и авторитетных свидетельствах его римских и византийских участников доказывал его историческую оправданность, церковную каноничнасть и выводил генезис Берестейской унии из его постановлений. Исторические выкладки «Перестороги» анонимного автора (1605) и «Палинодии» З.Копыстенского (1621) о ненадежности, непрочности, непринятии Флорентийской традиции на «Руси» пытался опровергнуть в своей книге «Защита церковного единства» (Вильно, 1617) Л.Кревза, доказывая, что уния существовала на «Руси» всегда и что теперь она введена законно и добросовестно.
Литература:
1. Белы А.В. Фларэнтыйская унія 1439 // Рэлігія і царква на Беларусі: Энцыклапедычны даведнік. - Мн., 2001. - С. 340.
2. Гудзяк Б. Криза і реформа: Киівська митрополія, Царгородский патріархат і генеза Берестейськоі уніі: Пер. з англ. - Львів, 2000.
3. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. - Репринт. Париж, 1959. - М., 1991. - Т. 1. - С. 349-362.
4. Мартос А. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни. - Репринт. Буэнос-Айрес, 1966. - Мн., 1990. - С. 111-124.
5. Потей І. Оборона Флорентійского собору восьмого проти фальшивого [собору], недавно виданого ворогами з"единення - у Вільні - 160 року // Analecta Ordinis S. Basilii Magni. Sectio II. Vol. XV. - Romae. - P. 396-459.
6. Gill J. The Council of Florence. - Cambridge, 1982.
7. Halecki O. From Florence to Brest (1439-1596).- Romae, 1958.
8. Halecki O. Od unii Florenckiej do unii Brzeskiej / Przekł. A.Niclewicz. - Lublin - Rzym, 1997. - T. I.
Время второй четверти 15-го века было временем серьезного испытания в стойкости веры для многих православных стран. Время, когда каждый правитель и иерарх стоял перед нелегким выбором: сохранить ли внешнее видимое благополучие или сохранить веру отцов. Это испытания связано с вопросом о унии с католической Церковью, утвержденной в 1439г. на Флорентийском соборе. К чести Русской Православной Церкви и крепнущего Московского государства это испытание было пройдено весьма достойно, что явилось залогом будущих успехов и осознанной в этих испытаниях самостоятельности.
Кроме сложности самого возникшего вопроса: принимать или не принимать провозглашенную во Флоренции унию, вопроса, для разрешения которого уже требовались немалые мудрость и мужество, кроме этого вопроса само положение на Руси было весьма и весьма непростым. Отношения между внуком героя Куликовской битвы Дмитрия Донского Василием и его дядей князем Юрием были крайне напряженными. Шла настоящая династическая война. Проблема усугублялась тем, что роль Москвы, как столицы Руси еще требовалось доказать, и процесс централизации государства шел очень сложно.
«На первую половину 30-х годов XV в. приходится новая вспышка феодальной войны в московских землях. В условиях крайней политической нестабильности правительство Василия II после смерти Фотия (1 июля 1431 г.) не спешило с избранием нового митрополита. Намеченный в 1432 г. в качестве кандидата на митрополию рязанский епископ Иона лишь спустя четыре года был отправлен в Константинополь на поставление. Подобная беспрецедентная медлительность объяснялась весьма просто: в условиях острой междукняжеской борьбы и государственной разрухи и Василий II и Юрий Звенигородский предпочитали видеть церковь обезглавленной, опасаясь, как бы новый митрополит не принял сторону соперника».
Следует принять во внимание, что прочно сложившейся традиции самостоятельно выбирать митрополита на Руси еще не было. Несмотря на укрепление политической самостоятельности Московского государства, окончательное слово в выборе первоиерарха для Руси традиционно было за Константинополем. И хотя «в Москве хотели поставить митрополитом рязанского епископа Иону, но патриарх Константинопольский поставил митрополитом на Русь Исидора (последнего русского митрополита из греков). В это время константинопольская церковь перед лицом надвигавшейся турецкой опасности пыталась найти помощь на католическом Западе». Вообще к тому времени несколько митрополитов подряд были назначаемы из Константинополя без учета пожеланий русской власти. «Московские митрополиты греки Киприан, Фотий, Исидор, будучи ставленниками константинопольского патриарха, опирались на поддержку вселенской православной церкви.»Другое дело, что одни решительно и твердо стояли за интересы вверенной им паствы и оставили по себе добрую память, не в пример другим, в частности митрополиту Исидору, использовавшему данную ему власть совсем в ином направлении.
Положение Византии и ее мотивы принятия унии
Главным делом митрополита Исидора, делом, которому он посвятил всю свою жизнь, и все свои силы и немалые способности, была уния с западной церковью. «Гордые ромеи» в последние годы Византийской империи вынуждены были искать единства с католическими странами Запада. Император Иоанн VIII Палеолог и патриарх Константинопольский Иосиф решили обратиться за помощью к Риму. В 1438г. в Ферраре (а затем во Флоренции) был созван очередной Собор с целью оформления унии Православной Восточной Церкви с римской.»
Для принятия унии, а точнее, для подчинения Восточной Православной Церкви Западной Католической, в начале 15-го века сложились благоприятные для Рима политические условия. В первую очередь это связано с экспансией турецкого владычества и прямой угрозой в связи с этим самому существованию некогда мощной Византийской империи. Перед лицом порабощения иноверцами православные византийские императоры готовы были искать помощи где угодно, даже у некогда смертельных врагов — латинян.
«Греческая империя находилась тогда в крайней опасности; она заключалась почти в одних стенах столицы; все ее области были уже во власти турецкого султана; войска были немногочисленны и большею частию наемные; финансы государства почти не существовали. Император Мануил Палеолог и сын его Иоанн очень ясно видели, что греки решительно не в силах защитить себя от турок; они думали, что единственное средство для спасения империи состоит в примирении с папою, чтобы через него получить помощь от западных христиан.
Переговоры об этом продолжались более 20 лет. В 1433 году отцы Базельского Собора, который считал себя Вселенским и действовал в духе независимости от папы, приглашали греков к себе для рассуждения о примирении Церквей и уверяли, что от собора вернее можно ожидать помощи, нежели от папы Евгения II, который находился тогда в самом ненадежном положении, между тем как на стороне Собора было несколько королей и сам немецкий император Сигизмунд. Но император Иоанн, возлагая всю свою надежду на папу (хотя и отправлял посольство для предварительных совещаний в Базель), согласился, чтобы Собор был открыт в Италии, и притом с тем условием, чтобы папа доставлял от себя содержание грекам, присутствующим на Соборе. Указ императора созывал в Константинополь всех православных епископов. Многие из них прибыли лично, но из Патриархов вселенских один только Иосиф Цареградский согласился ехать в Италию; Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский отказались присутствовать на Соборе и назначили вместо себя местоблюстителей.»
Взгляды митрополита Исидора до его назначения на русскую кафедру
Назначение Исидора на русскую кафедру имело смысл именно в плане его работы по подготовке российской паствы к резкому повороту в отношении к Риму. Влияние и авторитет Исидора в патриархии было очень велико, не случайно он был одним из наиболее вероятных кандидатов на патриарший престол после смерти на Флорентийском соборе патриарха Иосифа. Его образованность и красноречие были оценены и при императорском дворе. «Император знал его с давних пор — еще в сане игумена тот ездил в Базель для переговоров о «соединении церквей», которые велись там с 1433 года.»
Поэтому его назначение в Москву было далеко не случайно. Выбор на русскую кафедру такого выдающегося и влиятельного человека говорит о том огромном значении, которое придавали в Византии положению в России. «Для византийских политиков было очень важно сохранить в орбите своего влияния и богатую русскую церковь, к которой они не раз обращались за помощью, а также вернуть Московское великое княжество в борьбу с Турцией. Митрополит Исидор и должен был содействовать выполнению этой задачи.»
Митрополит Исидор как никто другой подходил на роль насадителя идеи унии на русской земле. Высокая образованность этого кандидата давала ему немалое преимущество в спорах с возможными противниками среди малообразованных русских князей и архиереев. «Подобно своим ближайшим предшественникам Фотию и Киприану, Исидор был человеком весьма образованным, красноречивым, а также ловким дипломатом. Посылая Исидора на Русь, византийский император и патриарх хотели вскоре увидеть его как главу русской делегации на вселенском соборе, посвященном вопросу о соединении Православной и Католической Церквей.»
Однако, расчеты императорского двора и патриархии на деятельность Исидора в Москве и на соборе были несколько иные, чем те планы, которые имел сам Исидор. Его равнодушие к вопросам веры и легкость, с которой он поступался православными догматами в обмен на мнимые политические выгоды, вряд ли считались достоинствами даже в глазах императора и патриарха. «Греки были уверены, что им удастся доказать свою правоту и убедить самих латинян сделать им догматические уступки. И в Исидоре греки ценили не его готовность быть изменником вере отцов, чего они совсем не желали и не ожидали от него, а только его горячие симпатии к делу соединения и высокую образованность, как силу, с помощью которой они надеялись одержать победу над латинянами.
Назначая на русскую кафедру в данный момент своего соотечественника, греки преследовали вместе с тем и ту прозаическую цель, чтобы наверное располагать для предстоящего собора русскими деньгами, в которых у самих у них был крайний недостаток.»
Первые шаги Исидора как предстоятеля РПЦ
Итак, в начале 1437г., Исидор прибыл в Москву. Его сопровождал не получивший назначения, избранник русской паствы владыка Иона. По человечески понятно, что первое встреча с князем при таком положении дел вряд ли могла быть сердечной. Но вскоре новоназначенный митрополит, проявив свои дипломатические таланты, добился расположения Василия II. Почти сразу по приезде, Исидор стал готовиться к путешествию в Италию на предстоящий собор. «Напрасно великий князь Василий Васильевич убеждал митрополита не ездить в латинскую землю и даже запрещал ему своею властию. Наконец, видя упорство Исидора, Василий сказал ему: «Если уже ты непременно желаешь идти на Собор, то принеси нам оттуда наше древнее Православие; а нового и чуждого не приноси нам, — мы того не примем». Исидор дал клятву стоять за православие и отправился в Италию.»
Путешествие Исидора на Ферраро-Флорентийский собор
Однако, к своей клятве митрополит отнесся очень своеобразно. По пути в Феррару он часто подчеркнуто принижал значение православных храмов и богослужений предпочитая им латинские. Очевидно уже тогда он начал работу по подготовке своей паствы к принятию еще не провозглашенной унии. Наверно такое поведение в пути, по мнению митрополита, способствовало и обработке в нужном духе его спутников, некоторым из которых предстояло стать непосредственными участниками собора. «Ему сопутствовал еп. Суздальский Авраамий, архим. Вассиан, священник Симеон, княжеский посол Фома. Великий князь, дал Исидору большую свиту, для поддержания достоинства Руси.»
С великой помпой митрополит по пути посетил многие из городов своей митрополии, пользуясь этой возможностью для насаждения среди православных своих идей и пополнения дарами митрополичьего обоза. «Путешествие Исидора было весьма неторопливым, и продолжалось около года. Он посетил Тверь, Новгород, Псков, Ригу, затем целый ряд немецких городов и наконец, 18 августа 1438г. прибыл в Феррару.»
Краткая история собора, роль Исидора
Имеется ряд исторических свидетельств со стороны русских путешественников как о путешествии в Италию, так и о последующем соборе. «Путешествие митрополита Исидора на Флорентийский собор и самый собор описаны двумя его русскими спутниками и очевидцами, состоявшими в свите единственного русского епископа Авраамия Суздальского. Неизвестный по имени суздалец издал «Путевые записки» данного путешествия, а суздальский иеромонах Симеон написал «Повесть об осьмом (Флорентийском) соборе». Оба автора, как явствует из их произведений, сделали это по официальному поручению, и, следовательно, взяты были во Флоренцию в виду сравнительной образованности и способности к литературному труду: одному было поручено вести дневник путешествия, а другому запись соборных деяний. Автор «Путника», по некоторым признакам человек светский — дьяк, ведет свои записки в спокойно-официальном тоне, чуждом отрицательного отношения к западному христианству и состоявшейся унии. Исидора он везде называет почетным титулом «Господина», Флорентийский собор называет «святым собором» и с канцелярским безучастием сообщает о конечном результате: «написаны граматы збора их, како веровати во святую Троицу». Иным характером отличается «Повесть» иеромонаха Симеона. Как лицо духовное, он не мог выдержать официально-объективного отношения ко всему латинскому. Вначале протокольную запись соборных деяний Симеон также пытался вести в духе официальной беспристрастности, но затем, когда, после ссоры с митрополитом Исидором, он обрабатывал свою «Повесть» в Новгороде и в Москве, искренняя точка зрения русского человека в ней обнаруживается вполне.» Эти заметки впоследствии сыграли свою роль в определении отношения к деяниям собора Русской Церкви и московской власти.
Длительное путешествие митрополита Исидора заставило ждать основную часть греческой делегации. Надо отметить, что во многом надежды устроителей собора относительно состава его участников не оправдались. Ожидалось прибытие европейских государей, а также патриархов. Но большинство из них не прибыли, некоторые ограничились посылкой на собор своих представителей. Время ожидания для участников собора проходило в частных совещаниях по различным богословским проблемам.
«Император Иоанн с патриархом Иосифом, 22 митрополитами и епископами и почти 700 другими лицами духовными и светскими отправились на папских галерах в Италию. Собор был открыт в Ферраре 9 апреля 1438 года, под председательством папы Евгения, при котором было 11 кардиналов и до 150 латинских епископов. Несколько месяцев прошло в частных совещаниях и чистилище и о состоянии праведников по смерти; папа, видя непреклонность греков к принятию латинского учения, начал действовать принудительно, прекратив выдачу назначенного им содержания. Наконец 8 октября открыты торжественные заседания Собора. Для ведения прений назначены были с обеих сторон по шести лиц и в числе их со стороны греков блаженный Марк, митрополит Ефесский, и Исидор, митрополит Русский. Предметом для соборных рассуждений избран был вопрос: законно ли прибавление к Символу Веры «Filioque» (и от Сына), сделанное латинянами? Этим вопросом занимались до 8 декабря в 15 соборных заседаниях. Спорившие тщетно истощали все свое знание и искусство: ни та, ни другая сторона не хотела уступить ни в чем; не состоялось никакого решения и соборного определения.
После того Собор был перенесен во Флоренцию. Здесь с 26 февраля возобновлены были торжественные заседания, посвященные рассмотрению латинского учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. Все прения со стороны греков вел почти один Марк Ефесский.
(Не видя успехов в переговорах), раздраженный папа прислал объявить Патриарху, что, так как греки отказались от дальнейших состязаний, то они должны к наступающей Пасхе (5 апреля) или изъявить согласие на учение Римской Церкви, или отправляться в отечество. Этим окончились соборные действия во Флоренции, не приведшие ни к какому результату.
Когда (в понедельник страстной недели) возобновились частные совещания греков в кельях больного Патриарха Иосифа, митрополит Исидор первым подал голос: «Лучше душою и сердцем соединиться с латинами, нежели возвратиться, не кончивши дела. Возвратиться, конечно, можно; но куда и зачем?» С этим мнением открыто согласился Виссарион, другие молчали. Один Марк Ефесский оставался непреклонным.»
По свидетельству участников собора, митрополит Исидор, имеющий сильное влияние на императора, не выказывал интереса к обсуждению богословских тем. Но когда встали вопросы организационные и политические, он выдвинулся на первый план, как ревностный поборник унии с Римом любой ценой. Само собой, что главным противником его намерений выступал Марк Эфесский. Можно только предполагать какую ненависть питал Исидор к блаженному Марку, если он даже предлагал отлучить Эфесского святителя от Церкви. «Сторонники Унии требовали, чтобы св. Марка принудили подписать Унию, но Император не желал предпринимать крутых мер против Святителя. Тогда Исидор потребовал, чтобы св. Марка отлучили от Церкви, но в ответ на это раздались голоса среди греческих иерархов: «Будь доволен тем, что мы подписали то, что не собирались, а в патриархи ты не попадешь». В этом кратком эпизоде видно, во-первых, какую большую роль играл Исидор, что даже намеревался достичь патриаршего престола, и во-вторых, то, что его беспринципная проримская позиция претила многим православным участникам собора, но они, не в силах оказать ему активное сопротивление, тем не менее выказывали глухое недовольство.
Однако преодолеть мощное давление папского окружения, усиленное Исидором и его единомышленниками, был в состоянии только один святитель Марк. «После нескольких собраний сделана была первая уступка латинянам: греки признали, что «Дух Святой исходит от Отца и Сына». После этого Патриарх Иосиф внезапно скончался. Уступки продолжались: согласились, что Таинство Евхаристии рано действительно при совершении на квасном хлебе или на опресноках; признали, хотя неясно, учение о чистилище и, наконец, решились написать, что греки почитают папу верховным первосвященником, наместником Иисуса Христа, пастырем и учителем всех христиан, управляющим Церковью Божией, с сохранением прав и преимуществ четырех Восточных Патриархов, так что они занимают первые места непосредственно после папы.
Латиняне и греки спешили составить соборное определение о соединении Церквей (unio ecclesiarum). Под ним подписались сперва греки — немногие, как первые виновники дела, — с радостию, другие — увлекаемые подкупом или боязнью. Немногие успели освободиться от подписи, скрывшись из Флоренции. Одного только Марка Ефесского никто не тревожил, потому что все были убеждены в непоколебимой твердости сего великого мужа Православной Церкви. Когда соборное определение было принесено для подписи к папе и на вопрос его: подписался ли Ефесский? — ему отвечали: нет; то папа невольно воскликнул: «Так мы ничего не сделали!». Вместе с папою подписались кардиналы, епископы и аббаты.»
Сам процесс подписания унии являет собой одну из позорных страниц в истории конфессий и стран в этом деле участвовавших: «православных лестью, подкупом и насилием принуждали к подписанию определения о соединении церквей. Епископ Авраамий, например, за отказ был посажен в темницу и после принужден к подписи силою. Тверской посол Фома Суздаля Симеон, не желая участвовать в вероотступничестве, тайком убежали из Флоренции.» «Не подписались под актом патр. Иосиф, умерший перед этим, Святитель Марк Эфесский и немногие другие. Митр. Исидор подписал акт за себя и за патр. Антиохийского Досифея, которого был уполномоченным.»
Так или иначе, 5 июля 1439г. была подписана уния. Митрополит Исидор, как незаменимый помощник папы среди православного духовенства был достойным образом отмечен. За услуги, оказанные католичеству, папа возвел Исидора в сан кардинала-пресвитера.
Реакция на решения собора в православных странах
К чести византийского православия, в своей массе христианский народ, воспитанный на идеалах верности чистоте догматов, хранимой Церковью многие века, не принял новых, явно предательских постановлений собора. Миряне и монахи, оказали подобным нововведениям глухое сопротивление, а послания и увещания столпа православия — святителя Марка Эфесского укрепляли их в этом стоянии за веру.
«Лишь только бывшие на соборе сошли с галер на родной берег и были встречены вопросом, чем кончился Собор, то многие их них с сокрушением отвечали: «Как продали мы нашу веру, мы променяли Православие на ересь латинскую!» как бы отдавая себя на суд своих соотечественников и отрекаясь от принятого соединения, они восклицали: «Да отсечется рука, подписавшая беззаконное определение! Да исторгнется язык, изрекший согласие с латинянами!» один из митрополитов, бывший местоблюстителем патриарха Александрийского, Антоний Ираклинский, явившись на Собор архипастырей в Константинополе, торжественно исповедал: «Я не был согласен с одобрявшими соединение, как вы сами знаете, однако же подписался под определением, хотя недобровольно. И с той поры совесть меня мучит. Я отвергаю соединение и предаю себя суду Церкви как виновного». Такие известия произвели сильное смущение в православных жителях столицы. Все чуждались новоприбывших. Духовенство, оставшееся в Царьграде, не хотело совершать богослужения даже с теми, которые раскаялись вс воем согласии на унию. Патриархи востока, собравшись в Иерусалиме, произнесли осуждение на всех, соединившихся с Западной Церковью. Не молчал и твердый адамант Православия, блаженный Марк Эфессий, изнуренный летами и болезнями, но твердый духом: окружными посланиями ко всем православным христианам он заклинал всех удалиться от Флорентийского единения, как от дела богоненавистного. И голос великого поборника Православия имел неотразимую силу.»
Неоценима роль Марка Эфесского для судьбы Православия в это нелегкое время. Ведь, как будет видно в дальнейшем, Русская Церковь оказавшись перед такой непростой проблемой как измена правой вере своего первосвятителя, нашла в себе мужество противостать могущественному еретику, в немалой степени видя неприятие унии в самой Византии. В итоге дело смертельно больного телом, но неодолимого духовно святителя победило: «Вокруг Марка Эфесского сгруппировались все защитники Православия. Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский были также против унии. Они составили в 1443г. в Иерусалиме собор, на котором произнесли отлучение на всех приверженцев унии. Хотя Палеолог, в видах распространения уний возводил на патриарший Константинопольский престол одного за другим приверженцев унии, но уния мало продвигалась вперед. Да и сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, относился холодно к делу унии.»
Следует сказать и о положении в соседних с Московским княжеством землях после Флорентийского собора.
Не было больших успехов у поборников унии в Западной Руси: «Принесенная митрополитом Исидором на польско-литовскую Русь уния, о которой так давно мечтали тамошние государственные политики, казалось бы, должна была их чрезвычайно обрадовать и отныне утвердиться в западно-русcкой церкви. Но на деле этого не случилось. Во-первых, польское духовенство того времени еще не отличалось таким наступательным активизмом, как им впоследствии оно заразилось под влиянием иезуитов. Во-вторых, из двух тогдашних пап: Евгения IV, устроителя Флорентийской унии, и ФеликсаV, избранного собором Базельским, поляки не признавали ни того, ни другого и потому формально затруднялись принять акт унии от непризнанной ими власти. В-третьих, король польский Владислав Ш перед самым приездом Исидора в Польшу был избран в короли в Кракове, он менее чем через месяц был избран в короли венгерские (6 марта 1440г.).»
Также и в литовском княжестве уния не встретила той поддержки на которую рассчитывали ее устроители в силу различных политических причин. «Что касается государя литовского, то и он был в момент приезда Исидора в таком положении, которое не располагало его взяться за щекотливое дело введения унии. Именно: князь литовский Казимир был избран на место убитого 20 марта 1440 г. Сигизмунда. Но, как избранник одной партии, имевшей себе соперника в лице сына убитого Сигизмунда, он чувствовал себя нетвердым на великокняжеском престоле и неправоспособным к каким-либо серьезным предприятиям, даже и по своему личному характеру. Таким образом, церковная уния в пределах Польско-Литовского королевства на первых порах очутилась без государственной поддержки и тем самым обречена была на полный неуспех. Православные литовские князья приняли митрополита Исидора дружелюбно, находя возможным на практике как бы замалчивать его униатство и кардинальство.»
Но более всего неприятие унии было сильно в Москве. Задолго до возвращения митрополита там уже было известно о совершившейся измене. «В Москву доходили сведения о событиях во Флоренции. Сначала там наступило смущение, но затем решено было дать ему отпор. Тверже всех держал себя вел. кн. Василий II. Он успел снестись с Афоном и знал, что как там, так и во всей Византии духовенство и миряне с негодованием отнеслись к унии.»
Возвращение Исидора в Москву. Неприятие унии князем и Церковью
Исидор же не спешил возвратится в Москву. Его обратное путешествие было тоже неторопливым. По всему пути следования митрополит объявлял о свершившемся единении и вел себя соответственно, вызывая недоумение православных. «Во время обратного пути Исидора от него бежали из Венеции боярин Фома и священник Симеон. Из Будима в Венгрии Исидор отправил пастырское послание о совершившемся соединении церквей. Через польский Краков Исидор проехал во Львов, тогдашний главный город Галиции. Побывал он еще в Вильне и Киеве. Православные князья литовские принимали его только как православного митрополита, а не как папского легата. Он же служил как в православных храмах, так и латинских костелах. В Москву он прибыл постом — 19 марта 1441 г.»
Возвращался на свою кафедру он уже в новом качестве, в сане кардинала и легата от ребра апостольского, дарованном ему папой. В Москву он вступил решительно, с преднесением католического креста. На первой же литургии возносилось имя папы Евгения и было зачитано решение Флорентийского собора. На что он рассчитывал, проводя такой стремительный натиск на паству. Может на неграмотность и доверчивость русских христиан, или на свой непререкаемый авторитет первосвятителя? «Показательна реакция московской знати на объявление Исидором условий унии: «вси князи умолчаша, и бояре и иные мнози, еще же паче и епископы русские, вси умолчаша и воздремаша и уснуша».
Но это молчание продолжалось недолго. В сердцах православных боролись желание отстоять свою правую веру и почтение, которое вызывал у каждого православного сан митрополита. Но вскоре всем стало очевидно, на чьей стороне правда. «Первым опомнился великий князь. Он доказал Исидору, что русское сердце благоговейно чтило полноту живой веры, а не привычную обрядность и бездушное послушание. Назвав митрополита «ересным прелестником, лютым волком, лжепастырем, губителем душ», Василий велел заточить Исидора в Чудовом монастыре и созвал русское духовенство на собор для рассмотрения флорентийской соборной грамоты. Определение было признано незаконным.» «Исидора усиленно уговаривали отречься от унии, вероятно, в этом случае он сохранил бы митрополию. Твердость Исидора в вопросе об отречении сильно усложнило его положение: признание митрополита-униата означало капитуляцию перед давним идеологическим врагом русской Церкви — католичеством.»
Здесь само собой возникает вопрос, что подвигало митрополита Исидора настолько упорно бороться за идею унии. Подобное твердое стояние с риском для жизни, пусть и за неправое мнение, не дает возможности объяснить все его непомерным властолюбием или алчностью. Для человека с такими мотивами поведения не характерна безоглядная борьба за идею. «Для объяснения мотивов, побудивших Исидора сделаться столь ревностным униатом, мы не имеем прямых данных. Вероятно здесь имеет главное значение отчаянный патриотизм, не видевший другого исхода для спасения империи от турок. В ответ на папский ультиматум, после продолжительных и бесплодных догматических прений, Исидор первый отозвался в таком роде: «лучше душою и сердцем соединиться с латинянами, нежели, не окончив дела, возвратиться ни с чем, куда — и когда?» По его мнению, это значило потерять отечество.
Новое предположение для объяснения личности митрополита Исидора выдвигает наш соотечественник, византист г.Регель, издавший в 1881г.(СПБ) в своих Analecta bysantino-russica письма Исидора к итальянскому гуманисту Гуарино Гуарини. Содержание писем, правда, не дает никаких существенных черт для характеристики мировоззрения Исидора, но явствующий из них факт близкого, дружеского знакомства его с итальянским гуманистом вызывает г.Регеля на предположение, что и сам Исидор, подобно своим образованным современникам Гемисту Плитону и Виссариону Никейскому, был гуманист, т.е человек настолько отрекшийся от твердой почвы церковности, что для него были совершенно безразличными мелкие вероисповедальные разности отдельных церквей. С этим предположением как будто гармонирует и образ поведения Исидора на соборе. Он — многосведущий философ, на диалектику которого греки возлагали большие надежды, молчит все время, пока продолжаются богословские рассуждения (догматика не трогает его сердца, к ней он индифферентен) и начинает говорить только тогда, когда богословию пришел конец и наступил момент практической сделки.
Под актом унии Исидор подписывается с особым сочувствием. Тогда как другие писали просто -u`pe,graya, он в отличие от всех, написал — ste,rgwn kai. sunainw/n u`pe,graya, т.е «подписуюсь с любовью и одобрением».
Бегство Исидора и его дальнейшая судьба
Но так или иначе, Исидор избежал серьезных испытаний, одновременно решив и проблему великого князя, перед которой тот оказался арестовав митрополита.
«Просидев в Чудовом монастыре весну и лето, он ночью 15 сентября 1441 г. бежал из Москвы. Вел. кн. был этим доволен. Таким образом этим разрешался вопрос, что с ним делать дальше. Его не преследовали и дали возможность исчезнуть из России. Он объявился в Твери. Там кн. Борис Александрович посадил его «за приставов». Но Василий II приказал выпустить его. Некоторое время пробыл он в Новгородке у литовского великого князя Казимира. Видимо, и там он чувствовал себя неловко среди православных. Оттуда он отправился к папе. В 1452 г. Исидор из Рима выехал в Царьград, чтобы действовать в пользу унии, но и там побывал в тюрьме. Епископ Арсений пишет, что «Кардинал Исидор, неузнанный, успел выкупиться за несколько монет на другой день взятия Константинополя и бежал в Рим». Им описано было взятие Константинополя. Папа Николай дал ему титул патриарха константинопольского и декана кардинальской коллегии. Умер он в Риме в 1453 г.»
Надо отметить, что с бегством из России, неприятности, доставляемые им Русской Церкви не закончились. «Исидору удалось, пользуясь поддержкой папы Пия II, объявить (следующего митрополита на русской кафедре) святого Иону «нечестивым отступником», посеять смуту. В 1458 году Григорий, ученик Исидора, был поставлен в Риме «митрополитом» Русской земли. Добиться «окатоличивания» упрямых русских опять не пришлось, и все же интрига принесла свой плод — с 1458 года произошло административное разделение Русской Церкви на две митрополии — Московскую и Киевскую.»
Заключение.
Исторические последствия непризнания унии Русской Церковью
Все эти знаменательные события явились причиной глубоких изменений в политической и церковной жизни на Руси. В политическом плане это послужило к укреплению роли великокняжеской власти, ибо именно великий князь явился главным инициатором реального противостояния наступающей ереси. «Следствием этих событий стало постепенное и все большее подчинение Московской Церкви государю и государству. Уже само решение о непризнании унии и митрополита Исидора, вернувшегося из Флоренции униатом, было принято великим князем, а не высшим духовенством, которое сначала просто растерялось.»
А в церковной жизни последствия были еще более значительны. Все старания митрополита Исидора роковым для него образом обратились против него, на пользу обретающей все большую духовную силу и самостоятельность Русской Православной Церкви. «Произведенный им соблазн, смуты в самой Греции из-за унии, потом разрушение империи турками, а с другой стороны усиление России необходимо должны были повести к перемене в отношениях Русской Церкви к Греческой». После всех этих событий, было совершенно ясно, что самостоятельность, автокефалия Русской Церкви это только дело времени.
Пушкарев С.Г. «Обзор русской истории», ч.2, гл.4, «Возвышение Москвы». Ставрополь. «Кавказский край». 1993, стр.110-111.
Скрынников Р.Г. «Государство и церковь на Руси XIV- XVI вв.», гл. 2 «Раздоры с церковью». Новосибирск, «Наука». 1991, стр. 95.
«Русская Православная Церковь 988-1988. Очерки истории I-XIX вв.», гл. «Автокефалия Русской Православной Церкви -1448г.». Изд. Московской Патриатхии, 1988, стр.24.
«Русское Православие: вехи истории», гл. «Церковь в обществе развитого феодализма (XIV- XVI вв.)». М.1989, стр.80-81.
Борисов Н.С. «Русская Церковь в политической борьбе XIV — XV веков». Изд.Московского университета. 1986г. стр.142-143.
«История Русской Церкви», кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.
Борисов Н.С. «Русская Церковь в политической борьбе XIV — XV веков». Изд.Московского университета. 1986г. стр.142-143.
Карташев А.В. «Очерки по истории русской церкви». М.1993.стр.349-356.
«История Русской Церкви», кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.
Архимандрит Амвросий (Погодин). «Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния». Изд.»Посад».1994. стр.308.
«История Русской Церкви», кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.
Митрополит Иоанн. «Самодержавие Духа», гл. «Муж двоедушен во всех путех своих. Митрополит — вероотступник». С-Пб, 1994, стр.109-112.
Тальберг Н. «История Русской Церкви». Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. 1994. стр.138-140.
«История Русской Церкви», кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.
Полный Православный богословский энциклопедический словарь. М.1992.т2.стр.2450-2451.
Карташев А.В. «Очерки по истории русской церкви». М.1993.стр.349-356.
Карташев А.В. «Очерки по истории русской церкви». М.1993.стр.349-356.
Тальберг Н. «История Русской Церкви». Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. 1994. стр.138-140.
Тальберг Н. «История Русской Церкви». Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. 1994. стр.138-140.
Борисов Н.С. «Русская Церковь в политической борьбе XIV — XV веков». Изд.Московского университета. 1986г. стр.142-143.
Митрополит Иоанн. «Самодержавие Духа», гл. «Муж двоедушен во всех путех своих. Митрополит — вероотступник». С-Пб, 1994, стр.109-112.
Борисов Н.С. «Русская Церковь в политической борьбе XIV — XV веков». Изд.Московского университета. 1986г. стр.142-143.
Карташев А.В. «Очерки по истории русской церкви». М.1993.стр.349-356.
Тальберг Н. «История Русской Церкви». Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. 1994. стр.138-140.
Митрополит Иоанн. «Самодержавие Духа», гл. «Муж двоедушен во всех путех своих. Митрополит — вероотступник». С-Пб, 1994, стр.109-112.
Поспеловский Д.В. «Православная Церковь в истории Руси, России и СССР». М.1996.стр.68-69.
Знаменский П.В. «История Русской Церкви». М.1996. стр.96.
Флорентийская уния
Наиболее известной унией является Флорентийская уния 1439 г. К этому времени политическая атмосфера на христианском Востоке была уже гораздо более напряженной, чем в годы Римской унии. Разгром турками Сербии и Болгарии, никопольское поражение крестоносцев, неудачное странствование Мануила II по Западной Европе и, наконец, завоевание турками Фессалоники в 1430 г. ставили Восточную империю в критическое положение, которого Ангорское поражение турок монголами поправить не могло. Но подобные успехи турок были уже серьезною грозой и для западноевропейских государств. Вот почему в истории Флорентийской унии такую важную роль играет и так сильно чувствуется сознание необходимости предпринять общую латинско-греческую борьбу против турок. Но несмотря на весь ужас положения империи, в Византии существовала как в XIV, так и особенно в XV веке православная националистическая партия, боровшаяся против идеи унии не только из-за боязни потерять чистоту греческого православия, но также из-за того, что помощь Запада, купленная ценой унии, повлечет за собой политическое преобладание Запада на Востоке. Иными словами, речь шла об опасении того, что предстоящее турецкое владычество заменится владычеством латинским. В первой четверти XV века византийский полемист Иосиф Вриенний писал: «Не верьте, что западные народы нам помогут. Если же когда-либо они, для виду, и встанут на нашу защиту, то вооружатся для того, чтобы уничтожить наш город, род и имя». Подобное опасение для XV века имело вполне реальные основания в политических планах Альфонсо Великолепного на Востоке.
В это время на Западе был созван третий, после Пизанского и Констанцского, Великий собор XV века в Базеле, выставивший, как программу своей деятельности, реформу церкви в ее главе и членах и подавление принявшего после смерти Яна Гуса весьма обширные размеры гуситского движения. Папа Евгений IV враждебно относился к собору с подобными планами. С византийскими греками и императором Иоанном VIII были одновременно и независимо открыты переговоры Базельским собором и папою. Базельский собор и Константинополь обменялись посольствами, и в числе греческих послов в Базель находился игумен одного из константинопольских монастырей Исидор, будущий митрополит Московский, произнесший на соборе речь в пользу соединения церквей. По его словам, это «создаст грандиозный памятник, могущий соперничать с колоссом Родосским, вершина которого достигала бы небес и блеск которого отражался бы на Востоке и Западе». После безрезультатных споров о месте будущего собора отцы Базельского собора вынесли решение о том, что последний, устранив гуситские раздоры, займется уже после этого улаживанием греческого вопроса. Подобное решение собора было в высшей степени обидным для византийских греков, носителей истинного православия, которые в данном случае ставились на одну доску с «еретиками» гуситами. В Константинополе по этому вопросу «разразилась настоящая буря». Между тем, император постепенно сближался с папой, в руки которого и перешло ведение дела унии. Боясь реформаторских стремлений Базеля, Евгений IV перенес заседание собора в северо-итальянский город Феррату, а затем, из-за вспыхнувшей там чумы, во Флоренцию. Однако часть членов собора, не повинуясь папскому велению, осталась в Базеле и даже избрала другого папу.
Заседания Ферраро-Флорентийского собора были обставлены с необычайной торжественностью. Император Иоанн VIII с братом, Константинопольский патриарх Иосиф, Эфесский митрополит, ярый противник унии Марк, одаренный и высокообразованный сторонник унии Виссарион, и большое количество других духовных и светских лиц прибыли через Венецию в Феррару. Московский великий князь Василий II Темный отправил на собор недавно назначенного митрополитом в Москву склонного к унии Исидора, которого сопровождала многочисленная свита из русских духовных и светских лиц. Это была эпоха расцвета Итальянского Возрождения, когда Феррара жила кипучей жизнью культуры и просвещения под владычеством фамилии Эсте, а Флоренция – блестящих Медичи.
Споры и рассуждения на соборе, сводившиеся к двум главным вопросам, к filioque и главенству папы, затянулись довольно долго. Далеко не все прибывшие греки соглашались признать эти положения. Утомленный император собирался уехать. Патриарх Иосиф, противник унии, умер во Флоренции еще до официального ее объявления. Особенно деятельно на пользу унии работал Московский митрополит Исидор. Наконец, составленный на двух языках акт унии был, в присутствии императора, торжественно обнародован 6 июля 1439 г. во Флорентийском соборе Santa Maria del Fiore. Некоторые из греков во главе с Марком Эфесским этого акта не подписали.
В Италии до сих пор существует целый ряд памятников, относящихся к Флорентийской унии. Один из интересных, особенно для нас, современных XV веку экземпляров акта унии на трех языках: латинском, греческом и славянском, хранится и выставлен для обозрения в одной из библиотек Флоренции (Biblioteca Laurenziana). Среди греческих и латинских подписей на этом документе находится и одна русская подпись «смиренного епископа Авраамия Суздальского», присутствовавшего на соборе. Существует, как известно, в наши дни и собор во Флоренции Santa Maria del Fiore, где была провозглашена уния. В другой флорентийской церкви, Santa Maria Novella, сохранился надгробный памятник умершего во время собора Константинопольского патриарха Иосифа. На памятнике можно видеть до сих пор фресковое изображение патриарха во весь рост. Наконец, в Палаццо Риккарди в той же Флоренции сохранилась большая фреска итальянского живописца XV века Беноццо Гоццоли (Benozzo Gozzoli), изображающая шествие волхвов, которые отправляются в Вифлеем на поклонение новорожденному Христу. Под видом едущих верхом волхвов художник изобразил, между прочим, правда, довольно фантастически, Иоанна Палеолога и патриарха Иосифа, въезд которых во Флоренцию он мог лично наблюдать. Рим также имеет несколько воспоминаний о Флорентийской унии. Между большими барельефами с изображением Спасителя, Богородицы, апостолов Петра и Павла на известных главных входных дверях в храм св. Петра, работы XV века, помещены небольшие барельефы, имеющие отношение к Флорентийскому собору. Это: отплытие императора из Константинополя, прибытие в Феррару, заседание Флорентийского собора, отплытие императора со свитой из Венеции. Затем, в одном из римских музеев хранится красивый, часто приводимый на рисунках, бронзовый бюст в натуральную величину Иоанна Палеолога в остроконечной шляпе, исполненный, может быть, с натуры во время пребывания императора во Флоренции.
Подобно Лионской унии, Флорентийская не была принята на Востоке, и возвратившийся в Константинополь Иоанн быстро увидел, что задуманное им дело не удалось. Около не подписавшего унию Марка Эфесского сплотилась многочисленная православная партия; многие из подписавших унию взяли свои подписи обратно. Исидор, решившись по возвращении в Москву ввести унию в России и приказав в Успенском соборе прочесть торжественно грамоту о соединении церквей, также не нашел никакого сочувствия и, будучи назван великим князем не пастырем и учителем, а волком, был заключен в монастырь, откуда бегством спасся в Рим. Восточные патриархи, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, высказались также против унии, и на Иерусалимском соборе 1443 г. Флорентийский собор был назван «скверным» (?????).
Католическая церковь, однако, до сих пор признает всю важность решений Флорентийского собора, и еще в XIX веке папа Лев XIII в своей энциклике (окружном послании) о соединении церквей призывал православных возвратиться именно к решению этого собора.
Последний византийский государь Константин XI, подобно своему брату Иоанну VIII, видел спасение гибнущего государства в унии.
Из книги Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. автора Зимин Александр АлександровичФлорентийская уния Примерно пять лет сохранялся компромисс, достигнутый в 1436 г. Эти годы были наполнены подготовкой сторон к дальнейшему противоборству. Василию Васильевичу, по-видимому, казалось, что он поступился слишком многим, а союзники, очевидно, рассчитывали на
Из книги Лоренцо Великолепный автора Клулас ИванФлорентийская денежная система В XIII-XV веках во Флоренции ходили золотые и серебряные монеты. Золотая монета называлась флорином. Впервые она была отчеканена в 1252 году и получила название от красной лилии (один из символов Флоренции), изображенной на одной из сторон. На
Из книги История Британских островов автора Блэк ДжеремиУния с Ирландией Акт об унии с Ирландией, обнародованный в 1800 г., явился ответом на восстание 1798 г. Увеличившееся во второй половине XVIII в. благосостояние католиков и раздоры в среде протестантов имели важное значение для длительного процесса, в ходе которого католики
Из книги История искусства всех времён и народов. Том 3 [Искусство XVI–XIX столетий] автора Вёрман КарлФлорентийская барочная школа и ее слияние с римской Переживая в Риме описанное органическое развитие, барочная архитектура во Флоренции, не суетясь, вступила на более серьезные пути в школе Буонталенти. Живописец Лудовико Карди, прозванный Чиголи (1559 до 1613), выполнил
Из книги История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты автора Мейнандер ХенрикКальмарская уния Ярким выражением ослабления королевской власти в Швеции стали затяжные распри из-за престолонаследия, которые имели место на протяжении большей части XIV и XV в. Правители, чье положение зачастую было шатким, пытались сделать престол однозначно
автора Орлов ВладимирКревская уния Смерть великого князя Ольгерда вызвала глубокий внутренний разлад в Великом Княжестве Литовском.Старшие сыновья Ольгерда не согласились с тем, что власть в Вильне перешла к Ягайле. Соглашение последнего с немецкими рыцарями привело к тому, что родной брат
Из книги Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. автора Орлов ВладимирГородельская уния Разгром главных сил Тевтонского ордена под Дубровной (Грюнвальдом) не привел к полному поражению немецкого государства в Пруссии.Торуньское соглашение 1411 года было компромиссным и не могло удовлетворить ни одну из сторон. При активной поддержке
Из книги Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. автора Орлов ВладимирЛюблинская уния Вопрос о государственной унии с Польшей остро поставила на повестку дня прежде всею Полоцкая война. Наша страна не могла собственными силами отразить нападение восточного интервента, освободить оккупированную московским войском Полотчину. Уже в 1562
автораКРЕВСКАЯ УНИЯ Ягайло. Изображение на надгробном памятнике в КраковеПериод литовского владычества на украинских землях отечественные историки иногда называют «золотым веком». Литовцы перенимали культуру, язык, веру местного населения. Однако борьба с могущественными
Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав ЛеонидовичФЛОРЕНТИЙСКАЯ ЦЕРКОВНАЯ УНИЯ Несмотря на раскол 1054 г., Западная и Восточная церкви никогда не оставляли мысли об объединении. Время от времени императоры, папы, патриархи и короли пытались взять на себя почетную миссию примирителей. Однако после того как латиняне
Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав ЛеонидовичЛЮБЛИНСКАЯ УНИЯ Акт Люблинской унииПроцесс объединения Польши и Литвы, который был начат заключением в 1385 г. Кревской унии, через двести лет завершился подписанием унии в Люблине. В Украине этот союз оценивают неоднозначно, учитывая политику Польши на принадлежащих ей
Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав ЛеонидовичБРЕСТСКАЯ УНИЯ Устанавливая свою власть в западнорусских, западноукраинских землях, поляки постоянно сталкивались с проблемами религиозного характера. Будучи истовыми католиками, они стремились распространить свою религию и на покоренные территории. Однако сделать
Из книги Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер автора Зноско КонстантинЧАСТЬ ПЕРВАЯ Флорентийская уния
Из книги История Украины автора Коллектив авторовБрестская уния Подавление казацкого восстания открыло путь для провозглашения церковной унии. В октябре 1596 г. в Бресте для торжественного объявления про объединение церквей был созван собор. В нем участвовали экзархи константинопольского и александрийского
Из книги Родная старина автора Сиповский В. Д.Люблинская уния Страшные испытания пришлось пережить русскому народу в конце XVI и в начале XVII в. Московская Русь, хотя истерзанная и обнищалая, все же довольно скоро выбилась из Смутной поры, вынесла из нее свою веру и народность во всей их целости; не то было с западной –
Из книги Родная старина автора Сиповский В. Д.Церковная уния Приезд патриарха вскрыл страшные язвы, которыми страдала Западнорусская церковь, обнаружил их во всей их неприглядности. Меры, принятые патриархом, оказались бессильными помочь беде. Все это послужило только на пользу врагам православия. Многие ревнители
Слово «уния» переводится с латыни как «единение». Данным словом чаще всего обозначают проявлявшиеся в истории попытки объединения Римско-Католической и Православной Церквей.
Первой серьезной попыткой подобного объединения (по задумкам, но не по результатам) стала Флорентийская уния, которая произошла в первой половине XV века. К этому времени, как мы знаем из церковной и светской истории, Византийская империя пришла к своему упадку и существовала практически в стенах одной только столицы – Константинополя, в то время как все остальные области были уже во власти турецкого султана.
Византийский император понимал, что единственно возможное средство для спасения Византии – помощь западных европейских государств. Но при этом существовала одна сложность: получить такую помощь можно было исключительно через сою, а точнее – через подчинение Папе Римскому. Последний, естественно, также видел в данном процессе немалую выгоду, ведь в 1433 г. в Базеле состоялся собор, на котором, кроме множества западных епископов, присутствовали представители светской власти во главе с императором Священной Римской Империи Сигизмундом. Одним из существенных положений Базельского собора было то, что собор отверг папский примат и признал свою власть выше власти римского епископа, что, естественно, не могло понравиться Папе, и последний, в свою очередь, не принял решений этого собора.
Таким образом, возможная грядущая уния с Восточной Церковью могла бы укрепить, как думал об этом Папа, авторитет Апостольского Престола и умалить решения Базельского собора. А для того, чтобы делегатов из Константинополя, которых, по замечанию современника, было более 600 человек во главе с императором Иоанном VIII Палеологом и Константинопольским Патриархом Иосифом II, а также полномочными представителями Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархов, не «перехватили» и не переубедили базельцы, Папа даже пообещал взять на себя все расходы по содержанию представителей Восточной Церкви. И византийский император, находясь в затруднительном финансовом положении, принял предложения Папы.
Именно в таких условиях Папой Евгением IV был открыт в 1438 г. собор в Ферраре, который в 1439 г. переместился во Флоренцию. Данный собор начался с того, что на нем были осуждены участники Базельского собора, угрожавшие безоговорочному авторитету Папы Римского. Папа не выполнил обещанные восточным делегатам условия: никакого финансирования они не получили и со временем были даже вынуждены распродавать свои личные вещи для того, чтобы покупать пищу. Именно при таких обстоятельствах, практически в течение 5 месяцев находясь под давлением как Папы, так и Византийского императора и Патриарха, подавляющее большинство восточных делегатов 5 июля 1439 г. подписали определение собора, что, собственно, и вошло в историю под названием «Флорентийская уния». Неподписавших было только пятеро: митрополиты Эфесский Марк, Иверский Григорий (чтобы не подписывать решение собора, притворился сумасшедшим), Нитрийский Исаакий, Газский Софроний и епископ Ставропольский Исаия, который, предчувствуя неладное, тайно бежал из Флоренции.
Согласно Флорентийской унии, Восточная Церковь признавала такие нововведения Церкви Западной, как учение о filioque (исхождение Святого Духа от Отца и Сына), учение о чистилище, учение о примате Папы Римского и др. При этом, однако, была сделана одна небольшая оговорка: Восточная Церковь все же не станет вводить в практику латинские литургические обычаи.
Весьма интересен и тот факт, что столь ратовавший за унию Патриарх Иосиф так и не дожил до ее заключения: он умер через 8 дней после своего письменного одобрения filioque на внутреннем заседании византийской делегации.
В итоге восточная делегация, вернувшись домой без обещанной помощи, была воспринята, мягко говоря, недоброжелательно. Духовенство столицы прекратило поминать императора и не хотело сослужить с теми, кто подписал решения собора. Спустя пару лет практически все восточные делегаты стали открыто отрицать свое согласие с собором, утверждая, что его решения были достигнуты подкупом и угрозами со стороны Папы. Официально на соборе 1442 г. Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви отвергли Флорентийскую унию. А несколько позже, в 1450 году, в присутствии трех Восточных Патриархов был низложен униатский Константинопольский Патриарх Григорий – и православие вновь восторжествовало.
Спустя практически 150 лет подобные попытки соединения (точнее – подчинения) Православной Церкви власти Папы Римского происходили на соборе в Бересте (нынешний Брест в Беларуси), который состоялся в октябре 1596 г. Данная уния, точно так же, как и Флорентийская, предполагала подчинение римскому Понтифику, а также принятие догматического учения Западной Церкви при сохранении восточной обрядовой стороны. Представители епископата Киевской митрополии приняли такое решение о подчинении Папе по следующим причинам: Ватикан активно поддерживал политику польских феодалов по отношению к православным гражданам и духовенству Украины и Беларуси. В результате же унии православные (точнее – грекокатолики) получали бы равные права в польском правительстве наряду с католиками.
Но опять-таки подобным планам и устремлениям сбыться было не суждено. Перешедшие в унию православные не получили обещанных свобод и полномочий, но само православие в итоге оказалось вне закона.
Таким образом, как Флорентийская, так и Брестская уния – это по большому счету не что иное, как попытки Западной Церкви путем применения политической силы и власти, а также прочих уловок подчинить своему влиянию Церковь Православную. И к чему такие попытки привели, мы также хорошо знаем: сам православный народ отвергал любую возможность унии, несмотря даже на то, что ее насаждали «огнем и мечом».
Андрей Музольф,
преподаватель Киевской духовной академии
Флорентийская уния была принята в 1439 на соборе в Базеле и Флоренции в трудных обстоятельствах для Византийской империи. В 1430 году турки захватили Фессалонику, и государство практически утратило территории, от него сохранилась лишь столица, которая была окружена владениями турок. Такая сложная ситуация привела к тому, что император Иоанн VIII Палеолог вынужден был обратиться с просьбой о содействии к Евгению IV, папе Римскому, надеясь на организацию крестового похода против османских завоевателей. Он сделал предложение начать переговоры о том, чтобы объединить Западную католическую и Восточную православную церковь. Папа охотно согласился на это предложение. Это объясняется возможностью осуществить многовековое желание подчинить восточную церковь, византийский император получил возможность шанс победить в противостоянии с участниками соборного движения.
Соглашение
В 1431 году в городе Базель созван вселенский собор, вскоре папа решил его распустить, но продолжить заседания. Евгений IV использовал свое предложение для того чтобы расколоть ряды оппонентов. Он призывает собравшихся представителей церкви поменять место проведения, большая часть собора собралась в Ферраре, позже – во Флоренции.
Заседания Флорентийского собора проходили в присутствии 700 членов византийской делегации во главе с императором и константинопольским монархом, также присутствовал митрополит Киевский. Здесь проходили долгие богословские диспуты, в результате которых 6 июня 1439 года была подписана уния, объединившая католическую и православную церковь.
Заключая соглашение, восточная церковь вынуждена пойти на серьезные уступки: было признано верховенство римского папы, приняты некоторые католические догмы, при этом сохранялись православные обряды.
На протяжении последующих 6 лет собор во Флоренции принял соглашения о слиянии с прочими христианскими течениями. Флорентийская уния подняла авторитет папы в западноевропейских странах, но выявилась ее нежизнеспособность. Католическая церковь изображала это соглашение как важнейший акт, объединяющий христиан и спасающий Византию от турецких завоевателей. На самом деле уния предназначена была стать послушным орудием политики папы, которая была направлена на подчинение католической церкви ослабленной Византии и русского государства. Население Византийской империи и Руси пришло в раздражение от унии, большинство православного духовенства не признало документ.
Как была воспринята уния на Руси
После возвращения с собора митрополита Исидора, по русским землям рассылались послания о Флорентийском соборе, началось приобщение верующих к католическим храмам. В Москве его ждало множество верующих, местом встречи патриарха стал Успенский собор. Перед Исидором несли католический крест. Во время богослужения в молитве поминался папа. После службы торжественно прочитали грамоту о Флорентийской унии.
Митрополит Исидор, подписавший соглашение, был подвергнут заключению. Это было сделано по приказу Великого Московского князя, Василия ІІ Темного. Исидор - последний патриарх, грек по происхождению. Впоследствии возглавляли церковь только русские, Московский патриархат стал самостоятельным.
Отказ от унии
Большинство православных епископов, вернувшись в Константинополь, отказалось от унии, они утверждали, что их заставили пойти на соглашение с католиками. Униаты признаны еретиками.
Марк Эфесский - единственный епископ, отказавшийся на соборе 1439 подписать унию, православные священники объединились вокруг него. Патриархами Александрии, Антиохи и Иерусалима в 1443 году был созван собор в Иерусалиме, на нем произошло отлучение сторонников соглашения.
Повторное осуждение восточными патриархами Флорентийской унии осуществилось в 1450 году на Константинопольском соборе. На нем же был низложен униат, Константинопольский патриарх Григорий Мамм. Новым главой церкви избран Афанасий, сторонник православной веры.
В 1453 году произошел захват Константинополя войском османской империи, о Флорентийской унии окончательно забыли.